Вкус соли на губах (СИ

Лейн МаККайла

Не очень любит бродить Сиреникс по одинаковым, на первый взгляд, коридорам, ибо Кристальный лабиринт любит запутывать, поиграть, заманить и захватить в дурманящие сети свои новых жертв, запугивает и сеет сомнения, ставит перед выбором, наблюдает за душевными терзаниями. Со змеем это не прокатывает - он-то отлично знает, что из себя представляет, чего хочет и как этого добьется. Сиреникс редко сомневается и всякий раз неодобрительно шипит, когда лабиринт напускает сизый туман на его мозг. Кристальный молодец, старается, но не ту жертву он выбрал, далеко не ту. Не поддается Сиреникс и никогда не поддастся. В этом и есть сила василиска, за что уважает и ненавидит так тайно лабиринт, старается подгадить и подловить. А Сирениксу все ничего.

Пленники измерения забвения попадают прямиком в объятия огромного чудовища, что забавляется и любуется новыми игрушками.

Оставить бы им всякую надежду выбраться, но нет же, прут бравые, прут на верную погибель и смерть. Чем дальше продираются, тем сильнее вязнут-путаются в стенах Кристального лабиринта и под конец лишь понимают тщетность своих стараний. Лабиринт любит своих жертв, любит играть. Скучно ему, живому чудовищу, вгрызшемуся и вошедшему в Бескрайний Океан. Многие умерли, но русал смог продвинуться дальше.

Каким-то чудом-образом смог он выбраться из Кристального, может, потому что признал в нем лабиринт морское существо, хоть и из мира другого, пропустил, решив не мучить, ибо и так страдает Тританнус, а может, просто вдохнул вонь отходов и мутации, распробовал на вкус, ощутил чернила во рту у себя и выплюнул русала в Океан, мол, сам разбирайся с ним, мне такие не нужны. Счастлив должен быть Тританнус, да недолго ему осталось уж.

Совсем плох русал. Отравляет мусор и отходы промышленности, что вливал он в себя, потреблял на завтрак, обед и ужин. Такая грязь изменяет тело, дает новые возможности сродни волшебству, да не магия это вовсе, и рано или поздно наступает отдача, но произошла она уже после того, как одержали Винкс победу, как запер родной отец блудного сына в неизведанное измерение.

Чернильно-лиловыми узлами вьются и выступают под кожей вены и артерии, нехорошо вздуваются руки, синеет кожа, ползут по ней струпья и гнойно-зеленые язвы, пузырятся белые пупырышки. Оседает на дне легких нефть черной сажей, облепляет стенки сосудов и аорты, замедляет течение мутно-багровой, твердеющей крови, что все медленнее несется к сердцу, стучащему все глуше и глуше. Выпадают прядями волосы, кожа головы набухает и увеличивается, образуется сзади мягкая опухоль. Но хуже всего хвост. Гниет изнутри, воняет протухшим мясом, набухает, раздувается, скапливается гной внутри, слизисто-белесый. Трескается уж зеленый костяной панцирь, надламывается, исходит черными трещинами. Не умещается гной внутри, выпирает наружу. Завибрируют волны - лопнет зеленый, ничего не останется. Только голые кости торчать будут. Лопнет опухоль на голове мягкая, окончательно треснут пожелтевшие и раздувшиеся белки обезумевших глаз, выпадут волосы и вскроются гнойнички, язвы и раны, взорвется Тританнус, и не возжелают даже рыбы мяса его. Никчемная смерть, не несущая пользы.

Русал слаб. Прижимает опухшую руку к замедляющемуся сердцу и опускается на дно, морщится от боли, слышит, как опасно булькает внутри хвоста, перекатываются отрывающиеся куски протухшего мяса, видит, как черные трещины расширяются-бегут. Страх владеет им, испуг, боязнь. Не хочет с жизнью расставаться Тританнус, молит Дракона, которого всегда раньше презирал и в которого не верил, дать ему жизнь. Мнется хвост, набухает, а Сиреникс шипит, высовывая язык и качая своим прекрасным гребнем.

Обезумевшим взглядом смотрит Тританнус на змея, что волнует воду своим упругим переливающимся хвостом, смотрит прямо в его водянистые зрачки, тянет руки, да тут же без сил опускаются они. Слаб Тританнус, слаб и помрет скоро.

– И зачем? Отравил себя только и дохнешь теперь мучительной смертью.

– Кто ты?
– Тританнус не говорит вслух, еле губами трескающимися шевелит, но Сиреникс понимает его и без слов.

– Не узнаешь, за кем гонялся?
– смеется змей.
– Чей секрет так яростно выпытывал? Тряс всех, кого угодно, собирал по крупицам информацию да малых успехов достиг. Не признаешь?

– Не охотился я за тобой!
– в глазах Тританнуса полный испуг, все сильнее прижимается к дну морскому, замирает. Дрожат руки, холодеют, хвост разбухает.
– Я хотел разгадать секрет Сиреникса, чтобы пройти в Бескрайний Океан, но морские змеи меня…

– Присмотрись и узри простую истину, тот-кто-чокнулся-и-посягнул-на-божественное.

Доходит до Тританнуса, кто перед ним, расширяются от страха и удивления его глаза, смотрит русал на василиска, растерянно шлепая ртом. Тританнус задыхается.

– Низко ты пал, тот-кто…

– Пришел добивать - добей, - хрипит Тританнус.
– Мне недолго осталось.

Сиреникс шипит, высовывая язык, и поражается тупости этих смертных, сжимает блудного принца в своих кольцах и вживляет

в распухшую кожу едкую соль. Шипит, орет, корчится Тританнус, когда лопается его хвост, вытекает слизисто-белесый гной, вываливаются куски протухшего, подгнивающего сладковатого мяса, облепляет соль его толстым слоем, фильтрует, окрашивается в ядовито-черный, вытягивает нефть, словно осьминог своими щупальцами. Пожелтевшие белки вновь начинают белеть, кровь очищается, сажа поднимается со дна легких и выходит через непрерывно открывающийся рот, соль мчится по венам-артериям, уносит с собой налипшие отходы, протыкает опухоль на голове, выливается золотистый гной на землю. Вскрываются язвы, лопаются пузыри, вытекает зеленый, охровый и белесый гной, затягиваются ранки, отрастают волосы цвета грозового неба. Кожа приобретает нормальный свой цвет, хвост сшивается, штукатурится, мясо внутри него становится розовым и сочным, таким, что Сиреникс уже сейчас готов вгрызть в него свои ядовитые клыки, последний гной покидает отравленный организм, выходят газы-пары, гонят сосуды кровь к сердцу, наполняющемуся ею. Все сильнее стучит оно. В горло и легкие вливается соленая вода, Тританнус кашляет, заходится, а затем расслабляется и чувствует, как пружинит все внутри, срастается, стягивается, приобретает привычную форму. Красив русал вновь, нет болезненного вида, с ясным взором смотрят его глаза на все вокруг и останавливаются на змее.

– Зачем?
– шепчет принц, не веря в такое чудо.

Да Сиреникс и сам не знает, для чего, почему. Для Аркадии? А для нее ли? Для Дафны? Нет. Решил побыть доброжелателем, сломать привычное амплуа, выйти за рамки? Тоже нет. Скучно? Пожалуй, самый верный вариант. Сирениксу просто скучно, он забавляется. А еще видит покорность и тупую рыбью благодарность в глазах чокнутого русала.

– Оставайся здесь, - шипит-звенит Сиреникс, говоря на языке Океана.

– Где?
– не понимает Тританнус.

– По-разному зовут это место. Верхнюю часть его называют Золотым королевством, Океан кличут Бескрайним, а целиком нарекают измерением Водных Звезд. Неважно, как назовут его, важно одно, это - обратная сторона, антимир, антиматерия. Оставайся здесь, тот-кто-чокнулся-и-посягнул-на-святое. Нет дороги тебе назад - там остался скалящий зубы отец, вздыхающий брат, мать и сестра. Весь мир тебя ненавидит, им не понять… Оставайся здесь, ибо не признаешь вины ты, не простят они тебя. Брат-то, может, и простит, но не отец, посадят тебя в тюрьму и оставят гнить в подводных темницах Андроса. Стань вне времени и пространства, исследуй Бескрайний Океан, плавай и ищи его конец. Думаешь, просто так Бескрайним зовут его? Расширяется Океан, воды его охватывают новые территории, занимают новые морские глубины. Ищи конец, русал, будет тебе цель в жизни, спокойствие и здесь, и там… Да меньше забот нам. Но коли снова посягнешь на трон ты, русал, так не сносить тебе головы! Не предназначен он для жалких смертных, избранные могут сесть на него. Кто - не ведать тебе, пройдут столетия, может, и молвлю секрет. Ступай теперь и плыви прочь отсюда, несись с бурным течением, пока не настиг я тебя, и не задавай глупых вопросов.

Тританнус ничего не успевает произнести, как Сиреникс уже в воде растворился и был таков.

***

– Дай пророчество. Я выполнил твою просьбу.

– Шесть дев возгордятся, их силы столкнутся с причудливой книгой, и в этом миге совершится проклятие, силы покинут, трансформация новая из искры зародится.

========== Карамельный бриз ==========

А кожа у Дафны карамельная. Карамелится она в лучах заходящего солнца - солнца измерения Водных Звезд. Не такое оно, как в нашей вселенной. В Магиксе солнце золотистое, улыбается весело, щедро протягивает каждой козявке свою широкую ладонь, греет лучами, зажигает надежду в сердцах людей, указывает путь, светит маяком в полнейшем мраке, является источником тепла и жизни на каждой планете. Солнца антимира холодно белое, невыносимое. Взглянешь на него - и выть хочется, сковырнуть белую склеру с глаз, полопать кровеносные сосуды, проткнуть длинным ногтем черный зрачок и смять разноцветную радужку, пока ожогом не задымился взгляд. Высокая здесь радиация, ужасающая. Солнце антимира не греет и не холодит. Здесь вообще температуры не ощущается. Ни холодно, ни жарко. Так и живут. Солнце антимира весь день висит в одной точке, не смещается, не закрывают его облака-испарения, ибо крепко держит свои воды Бескрайний Океан, не отдает. А потом наступает неуловимый момент - клонится к закату невыносимое. Смеется ли, имитирует своего собрата? Солнце антимира вызывает чувство безысходности, безнадежности, иррациональной тревоги.