Вкус соли на губах (СИ
Шрифт:
“Да он же может моделировать все что угодно!” - дошло запоздалое, но Валтор уже всасывал его все глубже. Или член Сиреникса сам втягивался в демона. Маг не разбирал: казалось, что они оба ведут двойную игру, помогая друг другу. С члена лилась вода и смачивала иссохшее горло. Член слегка покалывал аккуратные зубы мага морозом и мятой.
– Кусай, не бойся.
Валтор послушно впился зубами в плоть и услышал тихий, но сильный стон. Сиреникс дышал тяжело, часто и немного со смехом, пока демон стоял на коленях и осторожно облизывал вкусную мышцу, которая теперь отдавала малиной и
То, что близится что-то, Валтор понял, когда бедра змея напряглись, а головка члена немного увеличилась. Секунда, и в горло демону влилась растворенная соль, морская вода. Но не сперма. Сиреникс мог принять вид мужчины, но не был им. И семени в себе не имел, и детей зачать не мог. Он получал удовольствие как-то по-своему, а минет позволил сделать исключительно любопытства ради. В любом случае, Валтор не мог сказать, что ему не понравилось.
– Спасибо, - прошептал он, когда освободил горло, в котором все еще стоял вкус малины.
– На Домино дают прекраснейшие балы, неправда ли?
– усмехнулся Сиреникс. Юмор, понятный только им двоим.
Позже они лежали, прерываясь на легкие поглаживания, минеты или что-то еще. Стонали, кусались, дышали друг другу в шею, чуть-чуть говорили, но не о значительном, не о серьезном. Чаще - просто молчали. И Валтор, лежа у Сиреникса на плече, подумал, что хорошо бы, если бы такие времена никогда не заканчивались. Скажем, он и дальше бы потихоньку грабил миры, развлекался в высших кругах, имел бы каких-нибудь герцогинь… И все это с ним, с этим странным, загадочным превращением, которое стало то ли другом, то ли любовником, то ли просто родственной душой. А может, всем этим сразу.
Может, ну их, этих матушек, с их фанатическим рвением найти и забрать огонь Дракона? Ведь когда они добудут его, будет уже совсем не интересно, не так ли?
Так Валтор думал.
И не знал, что за него уже все решили давным давно.
Об этом он вспомнил позже, когда Блум сжигала его, уничтожала его пламя. Дракон против своей искры. Кто победит? Валтор посмеивался, когда растворился в небытии. Где-то вздрогнул Сиреникс, наверное, ощутив кончину того, кто составлял ему компанию столько лет. Или просто посмеялся, оттого что рачки пытались драться друг против друга тоненькими клешнями. Кто ж знает. Странный он, этот змей.
Комментарий к Малиновый секс
Часть моего АТ с Cleon.
Для тебя, милая)
========== Он был в ней ==========
Это были прекрасные времена.
Они плавали и смеялись. Улыбались и разговаривали. О вечном, о незначительном. Искали ракушки. Катались на льду. Она учила его замораживать воду. Он учил ее ловить жемчужины. Они смотрели, как наверху проплывают огромные испарения и пролетают драконы и дикие ящеры. Говорили, что, наверное, здорово летать.
Она хотела.
А он говорил, что те, кто в воздухе, никогда не познают воды. И не порадуются морским глубинам. И не ощутят потаенный сумрак.
Она соглашалась, и они скользили по водной глади бок о бок, так близко, что терлись друг о друга гладкими
Иногда она линяла. Уползала куда-нибудь и сбрасывала старую кожу, становясь снова белой, холодной, гладкой. Но это было редко и так незаметно, что он не сразу замечал. А она не говорила.
Они часто думали. Просто молчали, не раскрывая рта, а мыслили в унисон. Передавая впечатления и эмоции. Сплетались в удивительный узел из холода и воды.
Он менял цвет глаз, и она подарила ему еще один оттенок: кипенный, словно бурлящее море. Или холодный, словно айсберг. А он научил ее нехитрому фокусу и тоже сделал подарок: язвительно-желтый, чуть золотой. Она примеряла новый цвет и смотрелась в озерные лужи, моргая озорными глазами. А он наблюдал, свернувшись кольцом на ближайшем камне.
Она часто спрашивала, почему он не встретил ее раньше. Он отвечал: все пришло вовремя. У них же целая вечность впереди. Древние были детьми и седыми старцами, наивно молодыми и умудренными жизнью. Она спрашивала: мог ли ты пройти мимо и не поплыть за шапками льда. Он отвечал: нет, не мог. Она шутила: откуда такая уверенность? Он щурился: я знал, что встречу тебя. Она не верила: как? Он смеялся: я вижу.
Он был прав - всему свое время. Он любил одиночество и воду, которая никогда не кончалась. Он плыл по рекам, озерам, морям. Прятался в прибрежных травах и качался на гребнях волн. Растворялся в воде и змеей ловил мух. Он не был огромным и величественным, так, маленький, но зато какой верткий и прыткий. Он скользил там, где остальные застревали. Плыл там, где другие тонули. В маленьком размере тоже есть свои плюсы, и он знал их все.
Он был до отчаянного гордый и смеялся, смеялся, смеялся. Ему нравилось, когда другие делали промахи. Он любил, когда огромные драконы дрались в воздухе, когда самцы делили территорию или зверь бежал за добычей. Сила одного и уязвимость другого для него были слаще меда.
Он никогда не искал общения, бежал подальше от всяких тварей. Да и не встречал никого: мало кто спускался в воду. Были водные ящеры, были зубастые рыбы, но все они были не чета ему: слишком вялые, слишком глупые и вообще не такие. Он не искал никого специально, он просто наткнулся на шапки льда и плавучие айсберги.
Он был любопытен и поплыл следом.
Он нашел ее вскоре, через несколько дней: она лежала на прозрачном осколке и нежилась в лучах тогдашнего солнца. Великолепная и белая, она посмотрела на него, а он - на нее, и вот тогда они поняли, что влюбились.
Он забрался на льдину.
– Омега.
– Сиреникс.
Вот так это и было. Просто, легко, беззвучно. Только имена, чтобы знать, а все остальное неважно.
Они сразу играли: плыли на перегонки, брызгались, догоняли и убегали. У обоих не было задних ног - только передние лапы. Он был весь голубым и таинственно переливался, а она - абсолютно белой. И оба были холодными. Он - от проточной воды, она - ото льда.
Они любили. Любили как дети, любили как взрослые. Древние бесполы, они не рождают детей. Их создали в одном обличии, цельными, складными. Их создали для полета, бега, охоты. Их создали для жизни.