Вкус соли на губах (СИ
Шрифт:
Слишком много пробелов. И некому дать ответ. Лишь Мификс способен путешествовать в Легендариум, но только в том случае, если обретет он своих носительниц.
Знают трансформации, что пинком вышвырнули его из Легендариума без права возвращения. Знают и презирают за это.
Потому что Мификс точно знает правду о Драконе. Создатель нужен сейчас трансформациям, нужен отчаянно, но нет Его рядом. Как и всегда. Мификс может дать точный ответ: успокоить или убить надежду. Но сирин молчит, загадочно улыбаясь. Он ничего не говорит, но взглядом играет: “Я знаю, где Дракон. Я знаю, но не скажу”.
–
– вопрошает Мификс.
– Вы же тут чисто массовка, многих и в сериале нет. Какая разница, все равно больше не появитесь. Я понимаю, еще Сирениксу надо беспокоиться, как бы его не кокнули. Он вообще хрен знает каким Сатаной задержался в сериале аж на два сезона. Делись секретом, голубоглазый ты наш. Переспал со Страффи?
– щурится сирин.
– Прекрати свои речи, безумный, - смеется Сиреникс.
– Ты заплутал в собственном не-рассудке.
– Это вы тут все думаете, что типа такие крутые, - улыбается Мификс.
– Да, у меня своя атмосфера, но зато я не строю из себя легендарное божество. И вообще, пусть светящийся нам уже сообщит, что тут творится, меня там ждет горячая женщина!
Трансформации напуганы, раздражены и взвинчены. Лепет блаженного выводит их из себя. То, что вертится в головах, теперь слетает с языков.
– Ты знаешь, кто убивает нас! Ты знаешь!
– старческим голосом глаголет бывший Деспондикс, сам себя забывший.
– Может, и знаю, - улыбается Мификс.
– От него ничего не дождешься.
– Полоумный…
– Может, следующий сдохнет он…
– Чего-о-о-о?! За языком-то следите!
– возмущается Мификс.
– Меня еще не получили, между прочим! Я важная сюжетная линия.
– От него ничего не дождешься, - вздыхает Чармикс.
– Пресветлый, прошу, объясни.
И все смотрят на благословленного. А Энчантикс молчит. И будто больше напускает света. Отступают трансформации, отступают, потому что дымится кожа, болят глаза. Страх и непонимание. Ропот и испуг.
Кто-то уже поднимает голову, чтобы задать робкий вопрос, когда вдруг Мификс срывается с ветки, с которой уже капает на землю золото, делает круг над удивленными превращениями и снова усаживается на ветку. Довольный, словно кот после сытного обеда. Заговорщически улыбается (впрочем, он всегда улыбается) и говорит:
– Еще четыре убийства. Всего семь. Еще четыре.
Злобным взглядом смотрят трансформации на сирина. Точат когти, щелкают клыками и делают шаг вперед. А Мификсу все нипочем.
– Куда делся Дракон, безумный?
– кричит желтоглазая росомаха.
– Где Он теперь? Приведи его из Легендариума! Он нужен нам. Он нужен сейчас!
– Еще четыре, - отвечает Мификс. Щелк - и исчезает прочь.
Росомаха взмахивает когтями, надеясь проредить мягкие перышки, но лапа со свистом рассекает пустой воздух. Превращения тупо смотрят на золотую ветку, как Мификс уже дерет какую-нибудь шлюху в деревянном земном мотеле.
– Безумный…
– Полоумный…
– Сумасшедший…
– Почему его вообще создали?
– Пресветлый, расскажи же уже, - напоминает Чармикс. Глумикс держит его за лапу. Трансформации, взбудораженные, возбужденные и на последних нервах поворачиваются к Энчантиксу. Теперь уже нет Мификса с болтливым
Но идет время, молчит Энчантикс. Подозрение закрадывается в превращениях.
– Пресветлый…
– Я не знаю, - отвечает Энчантикс.
– Не знаю, кто это делает. Не ведаю, что нас губит. Не ведаю. Мы все в опасности, - и исчезает. Как Мификс. Просеивается меж мирами, распадаясь на золотой свет.
Исчезает Энчантикс - разбредаются трансформации. Разбредаются, словно глупые куры. Страх туманит им мозг. Уж если пресветлый боится, значит, столкнулись они с чем-то неведомым. И Дракона нет. А Мификс молчит, не выдаст. И не убьешь его - бессмертен. Покалечишь - восстановится. Опасаются сирина еще и потому, что единственный из превращений имеет он семя. В древние времена на Земле родились от него полуженщины-полуптицы - сирены с прекраснейшим голосом, которые топили корабли храбрых и смелых моряков. Непонятен Мификс, безумен и о многом молчит. Изгой-трансформация.
Сиреникс смотрит, как лезут превращения в землю, в воду, под камень, исчезают в коре деревьев, в трещинках атмосферы. Он и сам готов раствориться водой меж мирами, как вдруг его отвлекает голос.
– Он, может, и безумен, но толк в его речах есть, - Сиреникс поворачивается и не сдерживает удивленный смешок.
Уже не женское. Сиреникс помнит Блумикса маленьким красным кардиналом, который уверенно взглянул на него и сказал, что изгонит его. Помнит при передаче эстафеты - птицу с умными и живыми глазами, уже бесполого, уже абсолютно нейтрального. Тогда и понял змей, что превращение формируется, принимает окончательный облик. Ведь мало что знает Аватара Дракона о создании трансформаций. Но такого змей не ожидает. Блумикс сидит на камне облаченным в светлые одежды юношей со спадающими до самых бедер чертовски алыми волосами с одной персиковой прядью. Взгляд у юноши расслабленный, уверенный и проницательный. Он улыбается блаженно. Не так, как Мификс, а по-своему.
– Мификс прав. Сам посуди: разве может кто из них что-то сказать или решить? Они топчутся на месте, ждут готовых ответов, так похожи и так безмозглы. Вроде бы каждый уникален, но все вместе - толпа с одинаковым настроением. Лишь некоторые могут разобраться, в чем дело, - продолжает невозмутимо Блумикс. И смотрит на змея спокойными глазами, в которых пылает пламя.
– Уж не себя ли ты причисляешь к обладающим головой?
– в глазах Сиреникса - интерес. И любопытство. Змей зависает в воздухе и смотрит на юношу.
– И себя в том числе. Я наблюдатель. Мне всего немного. Мне не сравниться с многовековой мудростью остальных. Я выживаю. Приспосабливаюсь. Делаю выводы, - отвечает Блумикс.
– Потому и молчал.
– Именно так, - юноша спрыгивает с камня.
– Этот, который сирин, знает, но молчит. И не скажет. Даже под самыми сильными пытками. У него иной склад ума.
– Возможно, - Сиреникс делает вид, что задумывается.
– Он достаточно странен и “на своей волне”.
Сирин змею даже нравится. Мификс интересен и непонятен. Достаточно остроумен. Но заплутал в потемках реальности, откуда не может выбраться. Люди скажут: Дракон был пьян, когда создавал столь омерзительное создание.