Вкус соли на губах (СИ
Шрифт:
– Да. И он будет молчать. Те, кто знают, всегда молчат, - Блумикс отламывает золотую ветку.
– Энчантикс ведь тоже знает что-то. Но боится сказать.
Сиреникс не может не согласиться. Слишком странен был сегодня пресветлый. Белую сову змей всегда… Не то чтобы недолюбливал, но относился снисходительно. Мудрый, великий, освещает. А у змея ядовитая улыбка клыками. Не раз они заключали крепкий союз. Не раз сплачивались. Но обычно Энчантикс вызывает в нем образ Его, кого змей презирает всей душой. Энчантикс несет Его “мудрость”, Его наследие. От этого Сиреникс
И все же сегодня пресветлый оплошал. Подал дурной пример. Сиреникс с ним не всегда согласен, но знает, что и к чему. Но сегодня поведение благословенного его интригует. Настораживает. Сиреникс предугадывает одно событие, но Блумиксу не сообщает.
– Да. Это опасно. Если пресветлый не знает, значит грозит опасность, - змей по-прежнему парит над землей, сворачиваясь кольцом. Блумикс вертит в руках то, что осталось от безумного, и бросает на землю.
– А ты что-нибудь знаешь?
– Блумикс не смотрит на змея, но тот знает, что кардинал готов выхватить любое слово и любой звук. Все его тело накаляется и слушает. Блумикс - проворные язычки пламени, что пляшут на костре. Блумикс - веселый и легкий огонь. Блумикс не выжигает леса и не оставляет трупов, как Блум, не горит тихой свечой и не дарит рассеянное тепло, как Дафна. Блумикс потрескивает походным костерком и пляшет первыми искрами начинающегося пожара.
Он весь огненный. От голых ступней, чуть-чуть красноватых, до ярко-алых волос. Блумикс налит огнем, как медуза - водой. Блумикс ступает, и за ним вьются красные языки. А еще он имеет дурную привычку старательно вылизывать, словно кошка-мать, раны, что испещряют души. Сиреникс растерзал Винкс соленой водой и холодом морских глубин, Блумикс же тщательно вылизал и заштопал соленые разводы, согрел души, выгнал холодную воду.
Блумикс сделал фей снова феями, изгнав все намеки на морских существ.
И надо сказать, что сделал он это отлично.
Сирениксу ничуть не жаль, он просто понимает, что трансформация очень способная. А ей ведь всего ничего. В ответ на вопрос кардинала змей лишь качает головой.
– Впрочем, я так и думал. Пошли, - Блумикс делает знак рукой.
– Мы еще можем успеть. Я его видел.
Сирениксом движет любопытство. Любопытство змеи, которая залезает в человеческие дома и пугает черных детей. И интерес. Но змей был бы не змеем, если бы не знал, что к чему.
– Почему ты говоришь это мне?
– Потому что я наблюдаю. И выживаю. Несмотря на вроде бы общность, трансформации - сами по себе каждый. Своя территория, свой ареал обитания. А я что? Создала меня Блум, создала как-то странно, быстро, почти не продумав. Буду я у этих Винкс, а потом получат они новые трансформации и забудут меня… Едва ли возможен для меня приток новой крови, - Блумикс смеется, а Сиреникс дивится, что кардинал познает реальность так быстро.
– Вам сотни лет…
– Сотни тысяч… И миллионы.
– Именно. Вы были с самого зарождения мира, - усмехается кардинал.
– Вы Древние, а я… Такой же? Или нет? Меня создал не Дракон, а его Аватара. Я не понимаю, кто я. И что будет дальше. Но мне
– А ты хочешь заключить союз со мной?
– Сиреникс понимает, к чему клонит огненный.
– С тобой не заключишь союз, если ты того не захочешь, - Блумикс слегка потряхивает головой.
– Я захожу-завожу с другого.
Сиреникс обдумывает слова кардинала, когда тот вдруг задумчиво смотрит между мирами и говорит:
– Сейчас убивают четвертого, - и вот тогда змей над предложением огненного долго не сидит.
Они просеиваются меж мирами и складками реальности: змей в истинном обличии и кардинал в человеческом. “Мне такое ближе”, - говорит. Сиреникс не спорит. Дело кардинала.
Они возникают у рыжего озера с рыжим песком и рыжей водой: в ней отражается солнце. Рядом с озером немного деревьев: темно-зеленых и старых, с шоколадными стволами и черной землей под ними. А за деревьями поля с перепрелыми луговыми травами. Пожухлыми, острыми, с длинными стеблями и погнувшимися колосками. Августовские травы. Печальные травы.
Блумикс и Сиреникс ложатся за небольшим пригорком, который подточила озерная вода. Мокрый песок да ракушки-перловки под ним. И оттуда трансформации лицезрят убийцу.
Он ходит между мирами, проплывая даже за гранями. Он здесь и не здесь. Столь огромный, что змей и кардинал кажутся личинками, и полупрозрачный. Вот-вот растает в вечернем воздухе. Черный сом плывет, подминая под себя деревья, но не ломает их, ибо призрак, фантом, нереальный. Свисают печально черные усы, волочась по песчаному пляжу.
У него нет никаких эмоций: только давящая пустота. Сом плывет, не замечая ничего вокруг, и накрывает собой две трансформации.
– Мы не умрем. Он идет не за нами. Он словно… Рассчитан на убийства определенных превращений. Мы не входим в список потенциальных жертв. Не спрашивай, откуда я знаю. Просто чувствую, - шепчет Блумикс. А Сиреникс не спорит, потому что огненному верит. Знает: тому врать не нужно.
Но страх все же есть. Если все века знаешь, что ничто не способно тебя убить, но вдруг это знание рушится, страх - самое малое из того, что может испытывать существо. Иные и вовсе с ума сходят.
Блумикс спокоен, словно знает, что произойдет сейчас. Сиреникс думает, что, возможно, огненный был и при первых трех убийствах. Бояться надо кардинала, ибо закардиналит до смерти.
Они наблюдают, как сом склоняется над лесом, и слышат жалобный стон. Из-за деревьев выбегает Зевраникс - черно-белая зебра. Но сом уже наклоняет огромную влажную пасть и гладит зебру усами. Сиреникс видит, что из ноздрей Зевраникса выходит зеленый гной. А сом гладит и ест его задницу. Зевраникс стонет, пытаясь выбраться. Но сом своей сутью вытягивает бессмертную жизнь.