Вкус свежей малины
Шрифт:
— Когда у них свадьба? — спросила Эва.
— В конце августа. Отец Виктора получил приглашение.
— Так это правда? Ну, теперь уже на все сто процентов конец с мужчинами! — взвыла я.
Мы втроем сидели в кухне. Я взяла следующий платок, а девочки терпеливо ждали. Наконец, примерно через час, запасы слез у меня иссякли.
— На твоем месте я легла бы спать, — посоветовала Иола. — Завтра ты почувствуешь себя лучше.
— Откуда ты знаешь? — спросила я в нос (распухший от слез). — Откуда ты знаешь, что я
— Предполагаю. Но если нет, принесу тебе что-нибудь успокоительное. Ладно, мне пора. Поговорим завтра, когда немножко отойдешь.
Мы остались вдвоем с Эвой.
— Может быть, сожжем его фотографии и тебе станет легче? — предложила она.
Я кивнула. Она принесла спички и коробку с фотографиями. Эва знает, где что лежит в моей квартире, лучше меня.
— Которую первой? О. на этой он вышел полным идиотом. Давай ее.
— Чур, жечь буду я, — оживилась я и поднесла к снимку спичку. Сперва исчезла голова, потом шея, остался кусок рубашки.
И в этот миг в дверь позвонили. Пришел Лешек.
— Устроили Рафалу аутодафе? Смекаю, дело дошло до окончательного разрыва.
— До окончательного разрыва дело дошло еще в Новый год, — объяснила Эва. — А сейчас дошло до окончательного осознания этого печального факта.
— Я могу принять участие в празднестве?
— А входной билет у тебя есть?
— Да. — Он вытащил из рюкзака большущую бутыль джина. — Я как раз думал, с кем ее распить. Диди уехал в Берлин. А Петр в горах, у них там проходит школа менеджеров. Вскоре он получает повышение. И справедливо — в нем столько харизмы. Ладно, конец восторгам. Мы здесь собрались не для этого.
— Точно. Выбери себе фото, — пододвинула я к нему коробку.
— Вот это. Я помню у него эту прическу. Ты тогда познакомилась с нами. Господи, как он мне нравился. И знаете что?
— Ты был уверен, что он не гетеросексуал, да?
— Угадала, Эвита. Я даже получал определенные сигналы, свидетельствующие о его интересе. Странные взгляды. Признаюсь, что, когда он откидывал волосы, на миг сердце у меня начинало биться быстрей.
Я почувствовала, что сейчас снова раскисну.
— А глаза! — продолжал восторгаться Лешек. — Дивные голубые глаза. Такие бездонные, что в них можно было нырнуть и никогда уж обратно не вынырнуть.
— А на меня он уже ими никогда не посмотрит, — почти что взвыла я. — Никогда уже я не буду держать его за руку! Такую теплую и сильную. Больше никогда не коснусь его пальцев.
— И никогда не будешь видеть, как они настойчиво копаются в носу.
— Ну почему ты всегда стараешься все опошлить? — прервал Эву Лешек.
— Такова, к сожалению, реальность. Мне приходилось отворачиваться, чтобы не видеть пальца, углубившегося в ноздрю до среднего сустава.
— Интересно, но на людях он сдерживался. То есть, прости, Эвита, я имел в виду в обществе... ну, сама понимаешь, —
— Понимаю. Иола сочла бы это оговоркой по Фрейду, но я не буду цепляться к словам.
— Я имел в виду большую группу людей, — не унимался Лешек. — Ладно, меняем тему. Ну как, сжигаем?
— Давай. А я принесу пива, чтобы залить огонь, что жжет изнутри.
После этого мы сожгли все остальные фотографии и выпили восемь банок пива, а также большую бутылку джина с тоником.
12.06.Страдаем втроем. Как отрыгивается елкой! В жизни никогда больше в рот не возьму джина.
13 .06.Только что ушел Лешек. Едва мы закрыли за ним дверь, позвонила бабушка:
— Малинка! Ты простужена?
— Нет, то есть немножко. — Мне не хотелось посвящать бабушку в наши взаимоотношения с джином. — У меня уже проходит.
— Главное, как следует прогрейся. И принимай эхинацею, она усиливает сопротивляемость организма. Помогает от всего — переохлаждения, гриппа, отравлений...
— Сегодня же сбегаю в аптеку. А как у тебя?
— Понимаешь, вчера утром был странный звонок. Звонил твой парень.
— Рафал? Но мы уже не вместе. Помнишь, я порвала с ним?
— Помню. И когда он сказал: «Я — жених Малинки», я тут же напомнила ему про это.
— И что он?
— Хмыкнул, как будто смешался, но тут же сказал, что вы продолжаете оставаться друзьями.
— Мне про нашу дружбу ничего неизвестно. — Я постаралась, чтобы слова мои звучали как можно безразличней. — И чего он хотел?
— Он звонил по поводу того куска земли под Краковом, что я унаследовала от Антония. Спрашивал, говорила ли ты уже об этом со мной. Я ответила, что нет, а он: «Малинка обещала посодействовать».
— И выполнила обещание, — шепнула Эва.
— Он вел речь о продаже этого участка. Причем очень выгодной. «Я знаю, — сказал он, — что семье Малинки нужны деньги, и такая инъекция наличных, надо полагать, пошла бы ей на пользу». Потом сообщил, что у него имеется покупатель, но решение нужно принимать буквально немедленно.
— И что? — крикнула я. — Ты продала?
— Еще нет. Через час он должен сюда приехать подписать договор. Я пыталась тебе дозвониться.
— Я выключила телефон.
— Хорошо, что наконец я до тебя все-таки дозвонилась. Так что с продажей? Я собиралась завещать этот кусок земли тебе, но раз ты сама просила Рафала...
— Врет. Ничего не подписывай! Никакие мы с ним не друзья. Просто он попытался провернуть комбинацию за моей спиной.
— Не поняла.
— Сейчас я дам тебе Эву. Она лучше объяснит.
Я передала трубку Эве.
— Здравствуйте. Это Эва.
— Привет. Как там любовные отношения с блондином? В цвету?
— Появились первые бутончики.