Вкус вишнёвой лжи

Андес Марсия

— Чё… — я моргаю, переводя взгляд на папу. — Чё ты припёрся в такую рань?

Он как ни в чём не бывало пожимает плечом, поворачиваясь к Косте.

— Я же говорил.

О чём он тут говорил ему? Что вообще происходит?

— Заскочил перед работой, — улыбается отец. — Мне Константин как раз рассказывал, что вчера стряслось.

— Да, — поддакивает Назаров, и я удивлённо перевожу на него взгляд, вскидывая бровь. Чёт я вообще ничего не понимаю. — Я рассказал Антону Юрьевичу, как спас тебя от тех гопников.

Как они меня порезали, а ты привела домой и подлатала. Ещё и разрешила переночевать, а то у моей матери инфаркт бы случился, если бы я в таком виде пришёл домой. Она ведь болеет… — Назаров смотрит на моего папу, и тот в ответ понимающе кивает.

— Болеть — это плохо, — вздыхает он. — Моя бывшая жена, мама Иры, раком болела… Так и не спасли.

— Заткнись, — бросаю я. — Хорош трепаться обо всём подряд.

Поджав губы, подхожу к столу и наливаю в стакан воды. Папа не обращает на меня внимания.

Так, значит, Костя выкрутился, рассказав сказку про то, что он случайно оказался рядом, когда на меня напали гопники. В итоге в драке его ранили ножом, а я, такая вся благородная, спасла его. Вот только поверил ли ему отец? Он же тот ещё хитрожопый, может притворяться, а сам наблюдать и анализировать.

— Но ты не волнуйся, Константин, мы их найдём и накажем. Так просто не отделаются… — заверяет его отец.

Стоп. Значит, он уже рассказал, что работает в полиции? Кошусь на Назарова, чтобы проверить его реакцию, но тот продолжает безмятежно улыбаться.

— Так, я ж говорю, темно было. Всё так быстро произошло, я даже лиц запомнить не успел, — говорит Костя. — Помню только, что их было четверо. А дальше всё как в тумане.

— Ничего, разберёмся, — успокаивает тот. — Главное, что все живы и целы.

Смотрит на меня, но я лишь закатываю глаза. Залпом жадно допиваю воду и со стуком ставлю стакан на столешницу.

— Я в душ, а вы тут даже не смейте обо мне сплетничать, ясно? — цокаю языком, выходя из кухни и направляясь в ванную.

Мне требуется около получаса, чтобы привести себя в порядок: душ, волосы, одежда. И вот я уже, взбодрившись, готова покорять миры. Завтракать дома нет никакого настроения, так что перекушу перед работой, а пока нужно забрать Назарова и утащить из квартиры, прежде чем они с отцом успеют побрататься.

Прежде чем вернуться на кухню, останавливаюсь в коридоре и прислушиваюсь к разговору: отец рассказывает какую-то историю из своей жизни, судя по всему, связанную со мной.

— Я ухожу, — с ходу говорю я, появляясь в дверях и заставляя папу замолчать. — Пошли, — смотрю на Костю.

Тот покорно кивает, поднимается на ноги и, на моё удивление, протягивает отцу руку.

— Приятно было познакомиться, — приветливо улыбается Назаров.

Скептично кривлюсь. То же мне, джентльмен. Вспомнить только, как он меня в машину вчера запихивал.

— Взаимно,

Константин, — папа аж поднимается на ноги, пожимая протянутую руку.

Мы выходим в коридор и начинаем обуваться.

— Не забудь разбудить бабушку, — приказываю отцу. — И соседке напомни, чтобы приходила к нам и проверяла её. У меня смена двенадцать часов, я поздно вернусь.

— Конечно. Удачного дня. И тебе, Константин. Заглядывай к нам, всегда рады, — какой-то он сегодня подозрительно-милый.

— Не заглянет, — отрезаю я. — Делать ему здесь нечего. Всё, — хватаю рюкзак и вешаю на плечо. — Мы пошли.

Даже не взглянув на отца, открываю дверь и выхожу из квартиры.

— До свидания, — невинно говорит Костя, следуя за мной.

Папа закрывает дверь — я подхожу к лифту и нажимаю на кнопку, буквально чувствуя на себе прожигающий пристальный взгляд парня. А ещё мне кажется, что отец наблюдает за нами в дверной глазок, и, наверное, Костя тоже об этом думает, поэтому и молчит. Когда мы оказываемся в кабинке, а двери на за нами закрываются, парень хватает меня за локоть и разворачивает к себе.

— У тебя отец, что, опер? — шипит Назаров, буквально за секунду превращаясь из невинного ребёнка в демона.

— Вообще-то следователь, — выпутываюсь из его хватки, поджимая губы. — И хватит уже хватать меня, когда тебя вздумается.

Парень шумно вздыхает, облокачиваясь о перила.

— Я даже не знаю, что из этого хуже, — говорит Костя. — Он же в отделении этого района работает?

— Нет, — холодно отзываюсь. — В другом.

Парень осматривается, ища камеры в лифте, но здесь их нет и сроду никогда не будет.

— В каком?

Впивается в меня взглядом. Я открываю рот, шумно вздыхая. Стоит ли говорить, что мой отец ведёт дело сына депутата? Они же меня тогда втянут в ещё большие неприятности. А мне это надо? С другой стороны ничего не случится, если я просто предупрежу его об этом.

— В том, на чей земле тебя ножом пырнули.

— Сука, — бурчит парень. — Набережная — тоже их земля. Значит, и дело парня, которого я битой отхерачил, тоже там. Охренеть. Надо со Стасом перетереть. Со мной поедешь, всё расскажешь ему.

— Что? А ты, часом, не охренел? — возмущаюсь я. — Мне на работу надо. И вообще я связываться с вами не хочу. Я уже Стасу сказала, что ничего рассказывать никому не собираюсь.

Лифт останавливается, выпуская нас, и я решительно выхожу из кабинки. На улице Костя снова останавливает меня за локоть.

— Так, Назаров! — злюсь я. — Я иду на работу. Точка. Ты вали куда хочешь. Точка. Я надеюсь, что больше ни о тебе, ни о Стасе, и вообще об этой ситуации не услышу. Договорились? Я держу язык за зубами, вы меня не втягиваете. У меня и без вас хлопот по горло. А теперь я, с твоего позволения, пойду. Меня ждут двенадцать часов ада.