Владигор. Князь-призрак
Шрифт:
Князь решил пробраться к вознице, чтобы спросить, куда он их везет, но не успел обернуться, как за его спиной послышался знакомый голос:
— Вечер добрый, бродяга Осип!
— Белун?! Откуда?!
Владигор быстро обернулся и увидел в потемках смутно белеющую бороду чародея. Под шкурами на дне рыдвана угадывались очертания еще каких-то человеческих тел, недвижные силуэты Ракела и Берсеня темнели на козлах по обе стороны от возницы, не видно было только Урсула: оказавшись в относительной безопасности,
— Странный вопрос! — усмехнулся из сумерек Белун. — Вторые сутки меня за собой таскаешь и не узнаешь…
— Ты тот бродяга, которого вытащили из ладьи? — нетерпеливо перебил князь.
— Кто бродяга — я? Обижаешь! — воскликнул Белун. — Хотя в каком-то смысле я, конечно, бродяга, как и все эти… — Чародей оборвал фразу и жестом указал Владигору на толпу, все так же бешено, но бесшумно несущуюся за рыдваном.
— Опять говоришь загадками, старый колдун! — сказал Владигор.
— Да что ты, князь! Какие загадки! — Белун жестом подозвал князя, а когда тот приблизился, выкатил из рукава мантии белый шар и осветил морщинистое лицо спящего на старой попоне Урсула.
— Понял? Или объяснять дальше? — спросил он, накрыв шар прозрачной, как воск, ладонью.
— И не тяжко тебе было в этом сморчке ютиться? — спросил Владигор. — Ведь если бы я его не отбил, тебя в его шкуре так по камням за жеребцом и протащили бы?
— Да, дело шло к тому, — невозмутимо произнес Белун.
— Так ведь оно же больно! — воскликнул князь. — Половину ребер переломали бы! А потом бы на дыбе и вовсе кончили! Повидал я этих мастеров: душу из тела, как косточку из сливы, вынимают!
— Тело-то, может, и слива, но душа не косточка: вынь да плюнь! — усмехнулся Белун. — Не веришь, спроси у Челлы! Челла, расскажи князю, как из тебя в Десняковом подвале душу вынимали!
Челлой звали возницу. Услышав голос чародея, он передал вожжи Ракелу, обернулся и, осторожно переступая через спящих и перехватывая руками ребра рыдвана, приблизился к беседующим.
— Дурни! Костоломы! — сказал Челла, садясь на дощатое дно и подворачивая под себя ноги. — Но старательные: ежели дыба, так до упора! Ежели кнут, так чтоб до костей! А как топили! Мешок, камни… как вспомню, так вздрогну!
— Кто топил? Когда? По чьему приказу? — опешил Владигор.
— Да все по княжьему, по чьему же еще! — удивился Челла. — Кто приказал всех скоморохов извести, чтобы народ не баламутили? Князь Владигор!
— Не подписывал я такого указа, клянусь! — воскликнул князь.
— Ты? Да кто ты такой?!
Челла привстал, разодрал прореху над головой Владигора, а когда широкий лунный луч ударил в лицо князя, стал внимательно вглядываться в его черты.
— Вроде как он, — пробормотал лицедей, закрывая прореху и проводя двумя пальцами по разодранному
— Жаль, раньше не признал, — продолжал бормотать он, садясь на край телеги и свешивая вниз длинные худые ноги. — Вижу, бегут, надо, думаю, спасать… А кого спасать? От кого? Н-да, поспешил ты, Челла, со своей добротой! Ехал бы дальше своей дорогой, а теперь сиди, мучься!..
— С чего мучиться-то? Сам говоришь: доброе дело сделал, — сказал Владигор, положив руку на плечо возницы.
— Доброе? Кто сказал «доброе»?! — вздрогнул лицедей. — Сейчас скину тебя под ноги этим придуркам — вот и будет доброе дело!
Он привстал и, схватив Владигора за рукав тулупчика, выбросил свободную руку навстречу бегущей толпе. Князь покачнулся от неожиданности, но тут же отпрянул в глубь рыдвана и, ухватив скомороха за шиворот, втащил его вслед за собой. Тот истерически взвизгнул, вывернул из широкого засаленного ворота всклокоченную башку и запрыгал по рыдвану, оставив в руке Владигора свой легкий, расшитый кружевами камзольчик.
— Ой, князь! Ой, святая простота! — хохотал лицедей, хлопая ладонями по своим заплатанным коленкам. — Но силен! Силен, ничего не скажешь! Тебе бы, браток, пирамиду держать! Цепи, плечами рвать! Быка-трехлетка кулаком валить! А коня кулаком подковать слабо?!
— Не пробовал, — пожал плечами Владигор. — Может, и не слабо.
— А ты попробуй, князь, душа моя! Тебе ж тогда цены не будет! Мы столько народу на базарной площади собирать будем! Поболе, чем на похоронах твоих!
Лицедей прижал к впалой груди жилистые руки и, подскочив к князю, упал перед ним на колени.
— Соглашайся, князь! — умоляюще шептал он, глядя на Владигора снизу вверх. — Дался тебе этот трон — одна морока! А мы свободные люди-человеки — никому не господа, никому не слуги! Соглашайся, князь, я тебя таким штукам обучу, что тебя ни железо, ни вода, ни огонь взять не смогут!
— На площади, говоришь? — усмехнулся Владигор, глядя в блестящие глаза лицедея. — А как же личина да и все прочее? Это я в сумерках да при лучине еще за бродягу сойду, а при свете меня не то что каждая собака — каждая ворона узнает!
— Согласен, князь, совершенно согласен! — затряс бородкой Челла. — Зверье породу нутром чует! Его лаптями да лохмотьями не проведешь!
— Вот видишь, — сказал Владигор. — Зачем же ты мне предлагаешь перед всем народом на подмостках представляться!
— Так то зверье чует, а толпа — дура! — воскликнул Челла. — Ей чучело в колоде вынесли, сказали: «Князь помер!» — она и поверила. Каждый в отдельности, может, еще и усомнился, но глянул вправо-влево, увидел, что все молчат, ну и сам умолк: зачем беду на свою голову накликать — дураков нет!