Власть и наука

Сойфер Валерий Николаевич

"В высокомерно-издевательской форме он [Медведев -- В.С.], походя ниспровергает теоретические основы мичуринской биологии. Все эти домыслы и небылицы выглядели бы как пустой фарс, если бы в своем пасквиле на мичуринскую науку автор не прибег бы к политической клевете, что не может не вызывать гнева и возмущения... Ж.Медведев доходит до чудовищных утверждений, будто бы ученые мичуринского направления повинны в репрессиях, которым подвергались в ту пору ["культа личности" -- В.С.] некоторые работники науки.

Каждому ясно: это уже не фарс. Это грязная политическая спекуляция" (62).

Однако на этот раз вся эта раздраженная филиппика была направлена, главным образом, не против Медведева, а против якобы подпавшего под его влияние А.Д.Сахарова (Тамма, удостоившегося

Нобелевской премии, лысенкоисты предпочитали теперь не упоминать):

"... политическая спекуляция Ж.Медведева производит, видимо, впечатление на некоторых малосведущих и не в меру простодушных лиц. Чем иначе объяснить, что на одном из собраний Академии наук СССР академик А.Д.Сахаров, инженер по специальности13 допустил в своем публичном выступлении весьма далекий от науки оскорбительный выпад против ученых-мичуринцев в стиле подметных писем, распространяемых Ж.Медведевым?" (63).

По-видимому, Лысенко почувствовал в это время, что поддержка со стороны Хрущева простирается столь далеко, что в отношении его врагов могут, на-конец-то, применить репрессивные меры, вплоть до суда. Отсюда вытекал вопрос, задаваемый его клевретом Ольшаникам:

"Не пришло ли время поставить перед Ж.Медведевым и подобными ему клеветниками такой вопрос: либо они подтвердят свои злобные обвинения фактами, либо пусть ответят перед судом за распространение клеветы" (64).

Ольшанский по сути дела давал инструкцию будущему суду о том, как квалифицировать аргументы критиков лысенкоизма:

"Разумеется, подтвердить свои обвинения фактами они не смогут, потому что таких фактов не существует" (/65/, выделено М.Ольшанским).

2 октября в той же "Сельской жизни" с обвинениями аналогичного свойства выступил ленинградский журналист П.Шелест (66). Не только над генетикой, но и над всей наукой сгустились тучи.

"Малая октябрьская революция"

Запустив в ход машину по подготовке разгрома своевольной Академии наук, Н.С.Хрущев отбыл на отдых на юг, чтобы, вернувшись, с новыми силами довершить задуманное. Но сделать это ему не удалось. Как передавали люди друг другу шепотком, на правительственную дачу в Пицунду приехал Микоян с генералами, заключившими Хрущева под стражу. Срочно собравшийся Президиум ЦК партии 14 октября отправил его на пенсию. Власть в свои руки взял Брежнев. В народе этот бескровный переворот иронично назвали "малой октябрьской революцией". 16 октября сообщение о снятии Хрущева было выплеснуто на страницы газет, но за день до этого в редакциях центральных газет уже стало известно о падении Хрущева и одновременном осуждении его любимчика Лысенко. Неожиданно видные генетики -- Эфроимсон, Рапопорт, литераторы, известные своим негативным отношением к Лысенко, и прежде всего О.Н.Писаржевский были вызваны в редакции, где им предложили срочно, за ночь, подготовить материалы, показывающие ошибки Лысенко.

Но очень скоро, буквально на следующий день, прояснилась одна важнейшая деталь. Высшие партийные лидеры действительно связали имена Хрущева и Лысенко в момент, когда надо было лишить власти Первого Секретаря ЦК, но они вовсе не ставили на одну доску выброшенного на свалку бывшего лидера, мешавшего их личной карьере, и полезного с многих точек зрения, своего по духу, академика Лысенко. Его заботливо ограждали от чрезмерно громкой критики и не торопились удалять с постов (прежде всего с поста директора Института генетики АН СССР и руководителя "Горок Ленинских").

Особенно рельефно это отношение проявилось при следующих обстоятельствах. Как уже было сказано, за день до объявления народу о снятии Хрущева Эфроимсон был срочно вызван в редакцию "Экономической газеты", где ему предложили немедленно -- к утру следующего дня -- подготовить статью на 20 страницах (печатный лист!) с рассказом о вреде, нанесенном Лысенко. "Напишите деловито, без смягчений", -- сказал Владимиру Павловичу сотрудник редакции М.В.Хвастунов. Статья был написана Эфроимсоном за двое суток, понравилась заказавшему её сотруднику редакции, была набрана, но потом вдруг публикация затормозилась. Вмешались какие-то

иные силы. Эфроимсону объяснили, что якобы заведующий отделом редакции, испугавшись слишком разоблачительного характера статьи, решил посоветоваться с высокопоставленными друзьями, стоит ли её публиковать и не нагорит ли ему за излишнюю смелость. Набранный текст лег на стол секретаря ЦК партии по идеологии Суслова, и увидев его Суслов распорядился отклонить статью. Заведующий отделом газеты сообщил автору статьи мнение главного идеолога о его труде: "Здесь всё слишком концентрировано. Выберите четыре главных пункта и давайте по одному каждую неделю!" Верстка пошла в корзину для мусора, четыре еженедельных статьи так и не вышли14.

В других газетах осуждение Лысенко было преподнесено в весьма приглушенном тоне и как правило, без упоминания имени самого лидера мичуринцев. Первой 22 октября 1964 года была опубликована статья И.А.Рапопорта (67). Показательно, что она появилась в бывшей вотчине Лысенко "Сельской жизни". Теперь редакция этого рупора лысенкоистов спешила встать на "правильные рельсы". Ни слова персонально о Лысенко не прорвалось на страницы газеты. Между тем, молчание в данном случае разило еще сильнее. Как будто Лысенко вообще перестал существовать. Рапопорт перечислял успехи генетиков за последние годы, упоминал множество фамилий советских ученых, не изменивших генетике в самые трудные годы, отмечал их важные достижения:

"Открытые у нас раньше, чем в других странах, химические мутагены, также как и физические, позволили советским генетикам развернуть интенсивные исследования по созданию новых сортов..." (68).

С этого дня во многих газетах стали появляться статьи с осуждением лысенкоизма. Особенно часто на эту тему выступала "Комсомольская правда". 23 октября было рассказано о том, как ставленники Лысенко препятствовали работам с перспективным полиплоидным сортом картофеля (69). Наглядной стала картина того, как всё понимавшие люди, такие как П.М.Жуковский потакали диктатору и боялись подать слово в защиту многообещающего направления. 2 ноября был опубликован огромный очерк об выдающемся ученике Вавилова -- Михаиле Ивановиче Хаджинове (70). В статье было упомянуто волне арестов в годы главенства лысенкоистов, были названы имена погибших. Но имя Лысенко упомянуто не было. 10 ноября, наконец-то, была напечатана заметка с критикой в адрес самого Лысенко. В ней был рассмотрен микроскопический штрих из всей картины монополизма -- нездоровый интерес редколлегии журнала "Агробиология" к печатанию статей с оскорблениями молекулярной генетики и о делавшихся в этих случаях выпадах в адрес отечественных генетиков (71). Вот только в связи с этим было сказано о Лысенко:

"Очень печально, что редакционная коллегия журнала "Агробиология", походя оскорбляет видных ученых... Обрушиваясь на "классическую биологию", недопустимо оскорбляя инакомыслящих ученых-генетиков, одним махом перечеркивая их труд, журнал вместе с тем постоянно и только в самых хвалебных тонах говорит о Лысенко. Это выглядит тем более странно, что на титульном листе журнала значится: "Главный редактор академик Т.Д.Лысенко"" (72).

На следующий день была напечатана большая статья Н.Н.Воронцова15 "Жизнь торопит", в которой автор рассказал о просчетах в преподавании биологии в школе, в результате чего несколько поколений советских людей, не получило даже элементарных сведений о законах генетики и вместо этого их пичкали белибердой, подававшейся под соусом самой передовой в мире материалистической "мичуринской биологии" (73). Но снова имя Лысенко отсутствовало.

Очень сильная по тону и по приводимым фактам статья появилась в этой газете 17 ноября 1964 года (72). В ней было совершенно правильно отмечено, что августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 года,

"... созванная специально для установления в биологии и сельскохозяйственной науке монополии только одного научного направления, объявила идеализмом и реакционной метафизикой все другие направления в биологии" (75).

Было честно упомянуто, правда, опять без упоминания имени Лысенко, заботливо вычеркнутого редакционными служаками, что