Власть меча
Шрифт:
Кричали женщины, трещала мебель. Хозяин стоял в дверях кухни, ломая руки; лицо его было болезненно перекошено.
– Шаса Кортни! – яростно кричала Тара. – Немедленно прекрати!
Шаса был погребен под грудой коричневых мундиров и мелькающих кулаков и не мог ответить членораздельно. Штурмовики, захваченные врасплох, быстро пришли в себя. Им было не привыкать к уличным дракам.
Штурмовик, передернув обтянутыми коричневой формой плечами, высвободился и отшвырнул Матильду в угол. Трое штурмовиков поставили Шасу на ноги, заломили руки за спину и повели в сторону кухни.
Хозяин торопливо отошел в сторону. Шасу и Дэвида провели через кухню, распугивая поваров и кельнерш, вывели в переулок за кофейней и бросили на мусорные баки. Шаса безуспешно пытался защититься.
Никто из штурмовиков не проронил ни слова. Отдавать приказы не требовалось. Это были профессионалы, и они занимались любимым делом. Они искусно прижали своих жертв к кирпичной стене, и каждым занялся один из штурмовиков, нанося удары по лицу, по телу и снова по лицу; обрушивая удары, они кряхтели, как свиньи.
Матильда Джанин выбежала за ними и снова попробовала вступиться за Дэвида, но штурмовики небрежным броском отшвырнули ее, засунули за мусорные баки и вернулись к своему занятию.
Тара на кухне гневно кричала хозяину:
– Немедленно вызовите полицию! Вы слышите, вызовите полицию! Там убивают невинных людей!
Но хозяин беспомощно развел руки.
– Бесполезно, фройляйн. Полиция не придет.
Шаса согнулся вдвое. Ему позволили упасть и втроем принялись пинать его сапогами. Подкованные железом сапоги били по животу, по спине и бокам.
Штурмовик, избивавший Дэвида, потел и тяжело дышал от усталости. Он отошел, старательно прикинул расстояние и нанес последний апперкот по поникшей голове Дэвида. Кулак попал Дэвиду в рот, голова его запрокинулась, ударилась о кирпич, и ему позволили упасть ничком на плиты тротуара.
Дэвид лежал неподвижно, обмякший, не пытаясь уворачиваться от пинков, которые сыпались на его безвольное тело, и забава наскучила штурмовикам. Совсем не интересно бить человека, если он не дергается, не корчится и не молит о пощаде. Они быстро собрали свои кепи и знамена и группой удалились, пройдя мимо двух полицейских, которые стояли у выхода из переулка и старались выглядеть незаинтересованными.
Матильда Джанин опустилась на землю возле Дэвида и положила его окровавленную голову себе на колени.
– Скажи что-нибудь, Дэви, – плакала она, а Тара вышла из кухни с влажной тряпкой и склонилась к Шасе, стараясь не показать свою тревогу.
Прошло несколько минут, прежде чем жертвы начали подавать признаки жизни. Потом Шаса сел, опустил голову и ошеломленно покачал ею. Дэвид приподнялся на локте и выплюнул зуб и кровавую слюну.
– Ты в порядке, Дэви, старина? – прохрипел Шаса разбитыми губами.
– Шаса, никогда больше не спасай меня, – ответил Дэвид. – В следующий раз меня из-за тебя убьют.
Матильда Джанин помогла им встать, но теперь, когда Шаса пришел в себя, Тара исполнилась неодобрения и негодования.
– Более отвратительного поведения я в жизни не видела, Шаса Кортни! Ты был непристоен и
– Суровая ты, старушка, – возразил Шаса, и они с Дэвидом, опираясь друг на друга, захромали по переулку. Один из полицейских на углу что-то сердито сказал им.
– Что он сказал? – спросил Шаса у Тары.
– Он совершенно справедливо сказал, – ледяным тоном перевела Тара, – что в следующий раз вас арестуют за нарушение общественного порядка.
Вдвоем, окровавленные и избитые, они с трудом брели по Курфюрстендамм обратно; Матильда Джанин шла рядом, а Тара в десяти шагах впереди, пытаясь показать, что она сама по себе; прохожие бросали на них испуганные взгляды, отводили глаза и торопливо уходили.
Когда они вчетвером поднимались в лифте «Бристоля», Матильда Джанин задумчиво спросила:
– Этот твой рассказ, Шаса, о том, что выращивают на Масличной горе. Я его не поняла. Скажи, что такое schmuck?
Дэвид и Шаса согнулись от хохота.
– Пожалуйста, Мэтти, больше ничего не говори, – взмолился Дэвид. – Мне больно смеяться.
Тара строго сказала сестре:
– Вот погодите, юная особа, расскажу папе о вашем участии в этом безобразии. Он очень рассердится.
Она была права, отец рассердился, но не так сильно, как Сантэн Кортни.
У Шасы были сломаны четыре ребра и ключица, и впоследствии всегда утверждали, что его отсутствие в команде во многом объясняет победу аргентинцев в полуфинальном матче со счетом 10 : 1. Дэвид, если не считать двух выбитых зубов, отделался поверхностными ушибами, растяжениями и царапинами.
– Ну, обошлось без особого вреда, – заключила наконец Сантэн. – По крайней мере не будет скандала, ни один из этих ужасных журналистишек не станет зубоскалить в печати.
Она ошибалась. Среди посетителей кафе Кранцлера оказался южноафриканский корреспондент агентства «Рейтер», и его статью перепечатала южно-африканская еврейская газета «Джуиш таймс». Она подчеркнула роль, которую сыграл Шаса Кортни, защищая своего еврейского друга, бронзового медалиста-спринтера, и когда они вернулись в Кейптаун, Шаса обнаружил, что он в некотором роде знаменитость. И Шасу, и Дэвида пригласили выступить на ланче у «Друзей Сиона» [69] .
69
Христианская организация, устанавливающая дружеские контакты с иудаистскими организациями и Израилем.
– Закон непредвиденных последствий, – сказал Блэйн Сантэн.
– Как по-твоему, сколько евреев-избирателей в списках?
Сантэн чуть сощурилась, мысленно производя расчеты, и Блэйн усмехнулся.
– Поистине ты неисправима, радость моя.
На финальном поединке боксеров полутяжелого веса зал в огромном комплексе Reichssportfeld был заполнен до отказа. По обе стороны прохода, образуя почетный караул, мимо которого претенденты шли на ринг из раздевалки, стояли ряды штурмовиков в коричневых мундирах.