Власть в Древней Руси. X–XIII века
Шрифт:
К сожалению, юридическая практика времен Киевской Руси не выработала четкой системы междукняжеских отношений. Особенно в престолонаследной сфере. Если вотчинное право было хоть как-то определено, то принцип «старейшинства» (в различных его вариантах) покоился только на моральных основаниях. Они же нередко нарушались и тогда, в Киеве или других городах князья утверждались не по принципу «старейшинства», а по праву силы. Отсутствие на Руси юридического кодекса о порядке наследования столов, а также существование убеждения о равенстве всех представителей правящего княжеского рода, порождали условия для бесконечных взаимных претензий и обид, выливавшихся нередко в военные конфликты. Особенно вокруг великокняжеского стола, который в продолжении всей истории Руси являлся вожделенной мечтой многих представителей рода Рюриковичей.
Место киевского стола в государственно-политической системе Руси очень хорошо определено в ответе
68
ПСРЛ. Т. 2. — Стб. 689.
Содержательно близкий ответ черниговских князей имеется в летописной статье 1196 г. Никоновской летописи, хотя не обошлось здесь и без некоторой интерпретационной его обработки. « Князь велики же Черниговскій Ярославъ Всеволодичь з братьею своею того не хотяше, но глаголаше сице: „Не буди мн отлучитися великого стола, и главы, и славы всеа Руси Кіева, но якоже и отъ праддъ нашихъ лствицею каждо восхожаше на великое княженіе Кіевское, сице же и намъ и вамъ“». [69]
69
ПСРЛ. Т. 10 Летописный сборник, именуемый Патріаршею и Никоновскою летописью. СПб. 1885. — С. 26.
Особой ролью Киева и его стола объясняется появление на Руси практики дуумвирата — одновременного соправительства в Киеве двух князей, иногда представителей соперничавших за старейшинство княжеских семей. Так как это было в годы киевского княжения Рюрика Ростиславича и Святослава Всеволодовича. Фактическим соправителем киевского князя был Всеволод Большое Гнездо, основанием чему, по-видимому, служило обладание им волостью в старой Руской земле.
Без Киева или, хотя бы, причастия в великокняжеском домене, как родовом наследии русских князей, претензии на общерусское старейшинство не могли быть реализованы. Это хорошо видно на примере взаимоотношений Андрея Боголюбского и князей Ростиславичей, которые, как казалось суздальскому князю, были причастны к отравлению его брата Глеба. Отказавшись выдать главных виновников этой смерти, Ростиславичи, как пишет летописец, «воли его не учиниша». Это послужило основанием нового похода владимиро-суздальского князя на Киев, который однако не имел для него успеха.
Перед походом он направил к Ростиславичам мечника Михна со следующим распоряжением. « Не ходите в моей воли, ты же, Рюриче, поиди вь Смоленьскь къ брату во свою отчину; а Давыдови рци: „А ты поиди вь Берладь, а в Руськои земли не велю ти выти, а Мьстиславу молви: „В тоб стоить все, а не велю ти в Рускои земл быти““». [70]
Великий киевский князь не был неограниченным монархом, но определенно являлся старейшиной русских князей. Причем не только на раннефеодальном этапе, но и в период феодальной раздробленности Руси. Был сюзереном удельных владетелей, что выражалось, по терминологии древнерусского времени, формулами «быть в воле», «ходить в послушании», быть «во едино сердце». Вот только несколько примеров этому. Под 1140 г. летопись сообщает о возвращении на родину двух полоцких княжичей, сосланных Мстиславом Владимировичем в Царьград за то, что они «не бяхуть его воли». В 1168 г. великий киевский князь Мстислав Изяславич приказал черниговским князьям прибыть в Киев. Летописец в связи с этим заметил: « бяху тогда Ольговичи в Мстиславли воли». Ростислав Мстиславич согласился на предложение князей занять великокняжеский стол при условии, что они будут считать его своим отцом и в «его послушании ходити».
70
ПСРЛ. Т. 2. — Стб. 573.
Здесь княжеско-родовое старейшинство обретало
Глава 2
Княжеская (боярская) дума
Своеобразным продолжением князя в X–XIII вв. являлось его ближайшее окружение, с которым он обсуждал и решал наиболее важные вопросы в жизни страны, княжества или волости. В летописи эта практики зафиксирована уже для середины X в. Закончившийся трагически поход 945 г. на древлян, был навязан князю Игорю его дружиной. « Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы. И послуша Игорь». [71] Святослав заявил Ольге и боярам о желании жить в Переяславце на Дунае: « Рече Святослава къ матери своеи и къ боляромъ своимъ: „Не любо ми есть в Киев быти, хочю жити в Переясллвци на Дунаи“». [72]
71
Повесть временных лет. Ч. 1. М.-Л., 1950.
– С. 39.
72
Там же. — С. 48.
Результатом совместных дум князя Владимира и его советников явилось принятие Русью восточного христианства. Неоднократно приходилось Владимиру собирать бояр и старцев градских на думу для обсуждения этого непростого вопроса. В изложении летописца, именно думцы предложили князю послать мужей добрых и смышленых для испытания веры и они же окончательно склонили его к принятию христианства из Византии. « Аще бы лихъ законъ гречьский, — говорили бояре Владимиру на очередном совместном совете, — то не бы баба твоя прияла Ольга, яже б мудриши всхъ человкъ». [73]
73
Там же. — С. 75.
В свое время исследователи пытались ответить на вопрос, кто скрывается под определением «бояре и старцы». Одни видели в них земских бояр, другие княжеских. В. О. Ключевский думал, что под старцами следует понимать военно-правительственную старшину торгового города. Разумеется, это важно знать. Но, в данном случае, более существенным является не то из какого сословия происходили княжеские думцы, а то, что они представляли органическую часть княжеской власти. Без них, без того чтобы не «сгадать с мужьми своими», не поведать « мужемъ лпшимъ думы своея», князья обычно ничего не предпринимали.
Точнее, не должны были предпринимать. Это следует из «Поучения» Владимира Мономаха своим детям, в котором он призывает их начинать день с молитвы Богу и совета с дружиной. « И сдше думати с дружиною, или люди оправляти, или на лов хати». [74] В пользу такой практики свидетельствует и «Житие Феодосия Печерского», в котором говорится, что возвращаясь утром из загородного княжеского дворца, он встречал по дороге бояр, спешивших на совет к князю.
74
Там же. — С. 158.
Прежде чем продолжить анализ летописных известий о княжеской думе, необходимо хотя бы коротко остановиться на отношении к ней историков. Оно не отличается единомыслием Одни считали думу органом княжеского управления, другие отводили ей значение совещательного элемента. Такого мнения, в частности, придерживался В. И. Сергеевич. Он утверждал, что князья имели не совет, а лишь советников, выслушивали их мнения по разным вопросам, но эти мнения не были для них обязательными Князья могли действовать и помимо воли думцев, правда, это было сопряжено с определенными для них рисками. Общие действия возможны были, согласно В. И. Сергеевичу, только тогда, когда думцы соглашались с князем, в противном случае ему приходилось отказываться от задуманного. Думы как учреждения на Руси не было, а в летописях нашли отражения лишь акты думания или советования князя с людьми, которым он доверял. [75]
75
Сергеевич В. И.Вече и князь. Т. 2. — С. 336.