Власть в Древней Руси. X–XIII века
Шрифт:
Важное известие о княжеских советниках или думцах относится к 1068 г. После поражения русских князей Изяслава, Святослава и Всеволода на реке Альте от половцев, в Киеве начались народные волнения. С подола киевляне двинулись на Гору к двору воеводы Коснячка. Не обнаружив его там, направились к двору Брячеслава, чтобы освободить из поруба «дружину свою», а также полоцкого князя Всеслава. Изяслав в это время находился, как пишет летописец, « на сняхъ с дружиною своею» и выслушивал ее советы относительно Всеслава. Одни призывали его усилить охрану полоцкого князя, другие полагали, что его следует убить. « И рекоша дружина князю: „Се зло есть; посли ко Всеславу, ать призвавше лестью ко оконцю, пронзуть и(его — П.Т.) мечемь“. И не послуша сего князь». [90]
90
Там
Неизвестно, к чему бы привело следование советам дружины, однако, отказавшись от каких бы то ни было решительных действий, Изяслав вынужден был бежать из Киева.
Содержательные сведения о княжеских советниках находятся в посмертном панегирике князю Всеволоду Ярославичу. Перечислив его добродетели, летописец затем заметил, что в старости и недугах своих князь « нача любити смысла уных, свтъ творя с ними; си же начаша заводити и(его — П.Т.) негодовати дружины своея первыя и людем не доходити княже правды». [91] Из сказанного следует, что все беды начались тогда, когда Всеволод отодвинул от себя «дружину свою первую» и начал советоваться с молодыми. Определенно, летописец увидел в этом нарушение давнего порядка.
91
Там же. — С. 142.
Нечто похожее имело место во время короткого княжения в Киеве Святополка Окаянного. Свою сентенцию о его злокознях летописец заключил такими словами. « Лют во граду тому, в немь же князь унъ, любяй вино пити съ гусльми и съ младыми свтники. Сяковые бо Богъ дасть за грхы, а старыя и мудрыя отъиметь». [92]
Аналогичным образом представлен летописцем и Владимир Ярославич, занявший галицкий стол после смерти Ярослава Осмомысла. « И б бо любезнивъ питию многому, и думы не любяшеть с мужми своими». В конечном итоге это привело к тому, что «мужи галичькии» вынудили молодого князя бежать «во Угры ко королеви». Судьба его могла сложиться и более печально, однако от расправы над ним мужей галицких остановило отсутствие единомыслия в их среде. « Мужи же галичькыи совокупивше полкы своя и утвердившеся крестомъ, и восташа на князь свой, и не смша его изымати, ни убити, зане не вси бяхуть в дум той». [93]
92
Там же. — С. 95.
93
Полное собрание русских летописей (далее ПСРЛ). Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 1998. — Стб. 660.
Тема «смысленных и несмысленных» советников нашла отражение и в рассказе о начальном периоде киевского княжения Святополка Изяславича. Сперва он, « не здумавъ с болшею дружиною отнею и стрыя своего», заключил в истопку пришедших к нему на переговоры половецких послов, а затем, послушав «несмысленных», чуть было не выступил в поход на половцев с 700 отроками. В конце концов, прислушался к мнению «смысленных» и послал к Владимиру Мономаху гонцов за помощью. [94]
94
ПВЛ. Ч. 1. — С. 143.
Из приведенных известий следует, что, в представлении летописцев, законными советниками князей были старшие дружинники, так называемая дружина «передняя» или «большая». Она же, видимо, была и «смысленные», с мнением которых князь обязан считаться, тогда как «уные» (они же «несмысленные») всегда плохие советники. Очень хорошо это отражено в рассказе о походе Святополка, Владимира и Ростислава на половцев к реке Стугне. Прежде, чем переходить реку и вступать в битву с половцами, князья собирают дружину на совет. « Созваша дружину свою на совтъ, хотяче поступити чересъ рку, и начаша думати». Предложение Владимира Мономаха заключить с кочевниками мир, « стояче чересъ рку», поддержали « смыслении мужи, Янь и прочий». Киевляне « не восхотеша совта сего» и настояли на необходимости сражения. В результате битва была проиграна, а Ростислава на глазах у Владимира затянула стугнинская трясина. [95]
95
Там же. — С. 144.
Мнение думцев не всегда было лучшим, но князья, чаще всего, вынуждены были следовать ему. Так как это случилось с Владимиром Мономахом в 1095 г. В Переяслав прибыл половецкий хан Итларь для заключения мира. В это время из Киева « пришелъ Славята к Володимеру от Святополка на нкое орудие». Из дальнейших событий следует, что этим «орудием», скорее всего,
96
Там же. — С. 148–149.
С дружиной князья обдумывали планы военных походов на половцев, примером чему является летописный рассказ 1103 г. о встрече Святополка и Мономаха под Киевом. Как пишет летописец, « снястася думати на Долобьск». Думали они не одни, но с дружинами. Уточнение, что все собрались « въ единому шатр», указывает на относительно небольшое число участников этой думы. Определенно, с каждым князем прибыли только наиболее доверенные их люди. Начало «думания» не предвещало достижения согласия. Киевская дружина заявила, что « негодно нын весн ити», мотивируя свои сомнения тем, что можно « погубити смерды и ролью ихъ». Однако Мономаху удалось убедить киевскую дружину. После приведенных им аргументов в пользу похода, как пишет летописец, « не могоша отвщати дружина Святополча». Вслед за ней свое согласие выразил и Святополк: « Се язъ готовъ уже». [97] В летописной статье 1111 г. этот рассказ повторен с некоторыми подробностями, но с тем же содержательным наполнением. Поход на половцев не мог состояться без одобрения его княжескими советниками.
97
Там же. — Стб. 183.
Мнением ближайшего окружения князья дорожили и позже Изяслав Мстиславич, узнав об убийстве в Киеве Игоря Олеговича, заявил своей дружине: « То мн есть порока всякого отъ людии не уйти, тмъ есть речи: Изяславъ веллъ (убити), но тому Богъ послухъ, яко не повеллъ, ни науцилъ». В ответ его мужи сказали, что « Богъ вдаеть и вси людье, яко не ты его убил, но убили суть братия его». [98]
Содержательно близкое свидетельство находится в летописной статье 1170 г. Мстислав Изяславич, оговоренный боярами Нестером и Петром Бориславичами, будто хотел пленить князей Давыда и Рюрика Ростиславичей, ужаснулся мысленно « и яви дружин своей» Дружина успокоила князя тем, что наветы исходят от злых людей, тогда как он прав перед Богом и людьми. « Княже! Не лепь ти велита брата крестъ цловати: ц да будуть злии человец, завидяче твоей любви, вложили будуть зло слово, а ты всякъ правъ предъ Богомъ и прдъ человки». Из продолжения речи дружины следует, что без нее князь просто не мог ничего подобного замыслить, а тем более осуществить. « Тоб без насъ того нельзя было замыслити, ни створити, а мы вси ведаемъ твою истиньную любовь къ всй брать». После этого последовал совет дружины послать Давыду и Рюрику заверения в любви, что Мстислав Изяславич и исполнил. [99]
98
ПСРЛ. Т. 2. — Стб. 354.
99
Там же. — Стб. 542.
Приведенное свидетельство, по существу, впервые с такой откровенной обнаженностью отразило суть отношений князя и его боярско-дружинного окружения. Последнее не допускало и мысли, чтобы князь мог самолично, без совета с ним, принимать важные решения. Видимо, фраза — « Тоб без насъ того нельзя было замыслити» — имеет не только конкретный, но и более широкий смысл. Скорее всего, это было общим правилом княжеско-дружинных властных отношений.
Подтверждением сказанного может быть летописное известие 1169 г. о конфликте дорогобужского князя Владимира Мстиславича с Мстиславом Изяславичем. Послушавшись галицких бояр Чагровичей, Владимир решил отречься от крестного целования Мстиславу. Об этом он объявил своим боярам, но одобрения не получил. « И рекаша ему дружина его: „О соб еси, княже, замыслилъ, а не демъ по тоб, мы того не вдали“». [100] Как видим, принятое князем решение без думы с боярским окружением, ни к чему его не обязывало. Судя по заявлению, бояре оскорбились не столько самим решением, сколько тем, что принято оно было без их участия.
100
Там же. — Стб. 536.