Властелин колец
Шрифт:
Мерри встал.
– Вроде не падаю, — объявил он. — Лембас меня прямо воскресил. Надо сказать, я ему больше доверяю, чем этому орочьему кипятку. Интересно, из чего они его делают? Хотя лучше, наверное, не знать!.. Давай–ка спустимся и выпьем воды, чтобы забыть этот вкус и не вспоминать больше!
– Только не здесь, — предостерег Пиппин. — Здесь чересчур крутой берег. Айда за мной!
И они побрели вдоль реки к лесу. Небо на востоке становилось все светлее. Пиппин и Мерри весело обменивались впечатлениями, на всегдашний хоббичий лад болтая легко и беззаботно. Если бы кто–нибудь в эту минуту подслушал их, то, наверное, ни за что не догадался бы, что они только что перенесли жестокие
– А вы неплохо провернули это дельце, уважаемый господин Тукк! — говорил Мерри. — Если мне повезет и я смогу отчитаться перед стариком Бильбо, то вам, уважаемый, выделят в книге никак не меньше отдельной главы, это уж как пить дать! Отличная работа! Как ловко тебе удалось расколоть этого волосатого бандюгу, а? Просто блеск! И подыграл ты ему славно. Только бы вот узнать, наткнулся ли кто–нибудь на твой след и что стало с брошкой. Потеряй я свою, я бы ужасно расстроился, а твоя–то, боюсь, пропала с концами! Эх! Чтобы с тобой сравняться, надо будет изрядно попотеть. Впрочем, теперь наступает черед твоего кузена Брендибэка! Ты, верно, понятия не имеешь, где мы очутились, а я, в отличие от тебя, в Ривенделле времени даром не терял и знаю, что мы находимся не где–нибудь, а на берегу Энтвейи, а впереди — последний отрог Туманных Гор и Фангорнский лес.
Как бы в подтверждение его слов прямо перед ними вдруг выросла темная стена деревьев. Ночь словно искала укрытия под раскидистыми великанами, отступая перед рассветом.
– Что ж, вперед, господин Брендибэк! — согласился Пиппин. — А может, лучше назад? Нас предупреждали, что в этом лесу не очень–то погуляешь. Хотя что я говорю! Столь ученый хоббит не мог позабыть такой важной подробности!
– Да уж как–нибудь, — ответил Мерри. — Но сейчас, по–моему, лучше схорониться в лесу, чем соваться обратно, в гущу драки!
И он шагнул вперед, в тень могучих крон. Деревья в этом лесу казались такими старыми, что невозможно было догадаться, сколько же им лет. С ветвей, развеваясь и покачиваясь на ветру, свисали длинные бороды лишайников. Прежде чем углубиться в чащу, хоббиты в последний раз боязливо выглянули из лесной мглы. В тусклом полумраке они напоминали малышей–эльфов — вот так же выглядывали когда–то из–за стволов Дикого Леса дети Старшего Племени, дивясь первому Восходу…
Далеко–далеко, за Великой Рекой, за Бурыми Увалами, за серыми степными верстами, разгоралась заря, алая как пламя. Звучно затрубили роханские рога, приветствуя солнце. Лагерь всадников ожил. Рога, перекликаясь, вторили друг другу.
В холодном, чистом воздухе отчетливо разнеслось ржание боевых коней. Грянула песня. Край солнца — огненная дуга — медленно выступил из–за края мира [340] , и роханские всадники с громким кличем ринулись в атаку. Алым засверкали на солнце кольчуги и копья. Орки завопили, заревели — и в одну минуту выпустили по всадникам все стрелы, какие у них только оставались. Несколько человек упали с коней, но строй роханцев не сломался: всадники накатили на холм, схлынули — и развернулись для новой атаки. Уцелевшие орки бросились врассыпную, но всадники гнались за ними, настигали и убивали. Внезапно из общей сумятицы выделился сплоченный орочий отряд и черным клином двинулся к лесу, прямо навстречу Мерри и Пиппину. Трое всадников, попытавшихся преградить оркам дорогу, уже лежали мертвые, порубленные саблями.
340
Восход солнца в Средьземелье символически связан с человеческим родом. Аданы (Эдаины, или племя людей, см. прим. к Приложению
– Довольно глазеть, — решил Мерри. — Это же Углук! Что–то меня не тянет встретиться с ним еще раз!
Хоббиты повернулись и кинулись прочь, в темную, тенистую глубину леса.
Они так и не увидели развязки. У самого края Фангорна Углук оказался в тесном кольце всадников. Там он и был наконец убит Эомером, Третьим Маршалом Рохирримов; для этого Эомеру пришлось спешиться и вступить с главарем Урук–хаев в единоборство. Покончив с Углуком, всадники настигли в степи остальных орков — всех, у кого были еще силы бежать, — и уничтожили.
Затем, насыпав курган над телами павших товарищей и пропев им хвалу, роханцы развели огромный костер и развеяли прах врагов над полем сражения. Так закончился поход Урук–хаев к Андуину. Ни в Мордоре, ни в Исенгарде так никогда и не узнали, что произошло с орочьим отрядом. И все же дым от костра, поднявшийся высоко в небо, видели многие зоркие глаза.
Глава четвертая.
ДРЕВОБОРОД
Тем временем хоббиты с немалым трудом продирались через густую темную чащу, поспешая вверх по течению Энтвейи, на запад, к склонам гор, и все дальше углубляясь в Фангорнский лес. Страх оставался все дальше за спиной, и беглецы вскоре убавили шаг. Дышать отчего–то стало трудно, не хватало воздуха, но почему — хоббитам было невдомек.
Наконец Мерри остановился.
– Так мы далеко не уйдем, — сказал он, задыхаясь. — Ветерка бы!
– Или, на худой конец, водицы, — согласился Пиппин. — В горле пересохло!
Он забрался на большой корень, нависавший над потоком, и, наклонившись, зачерпнул горстью немного воды. Вода была чистая, холодная, и хоббит напился вдосталь. Не захотел отставать и Мерри. Вода освежила, на душе у друзей стало веселее. Они уселись на берегу, болтая в воде сбитыми в кровь ногами и оглядываясь на деревья, которые молча стояли вокруг, ряд за рядом уходя в серый полумрак.
– Ну как, не заплутал еще? — поинтересовался Пиппин, откидываясь к огромному, в несколько обхватов, стволу. — Вообще–то мы можем просто идти вдоль реки — Энтвейя, кажется, или как там ее называют? В случае чего вернемся той же дорогой.
– Если ноги не подкачают, — сказал Мерри, — и если не задохнемся.
– Да, уж больно тут душно, — признал Пиппин. — И темно. Прямо как в Большом Доме Тукков, что в Смайлах, близ Туккборо, в Старом Зале. В этом зале уже много поколений не переставляют мебель и вообще ничего не меняют. Когда–то там жил Старый Тукк, и жил так долго, что вместе с ним успел состариться и сам зал. Как он умер сотню лет назад, так там никто ничего и не трогал. А старина Геронтиус был моим прапрапрадедом. Стало быть, это история давняя… Но для этого леса, я чувствую, наши сто лет — чепуха. Что–то он уж больно древний. Ты только глянь на эти хвосты, усы и бороды! А листья? Сухие лохмотья какие–то. И почти не облетели. Не очень–то здесь опрятно… Интересно, какая в этом лесу бывает весна, если вообще бывает?
– И все–таки солнышко сюда заглядывает, — сказал Мерри уверенно. — Не то что в Черной Пуще, если не врет Бильбо. В Черной Пуще тьма непроглядная, чернота непролазная, и там водятся черные жуткие твари. А здесь просто темно. И какой–то он… ужасно древесный, этот лес. Вряд ли здесь живут звери. Разве забредет кто ненароком, но чтобы обосноваться надолго — нет, быть того не может.
– Хоббиты со зверями вполне согласились бы, — вставил Пиппин. — Не хочется мне идти через этот лес. Что мы тут забыли? Здесь хоть сотню верст пройди — ничего пожевать не встретишь, я уверен. Как наши запасы?