Властелин Времени
Шрифт:
— Он все еще никак не может вздохнуть, — заметил молодой матрос.
Волшебник не отрывал руки от груди Джага. Последовала новая вспышка. На этот раз Рейшо показалось, будто старик запустил руку двеллеру в грудь и сжал его сердце. Джаг почувствовал, как сердце его оживает, какое-то время бьется редко и неровно, но потом набирает обычный темп. Вскоре ожили и его легкие, что позволило двеллеру глубоко вздохнуть.
— Прекрасно. Ты к нам вернулся, подмастерье, — удовлетворенно произнес Краф с широкой улыбкой. — Я знал, что ты не сможешь
Может быть, волшебник еще что-то добавил, но Джаг этого уже не услышал. Он много дней изнурял себя работой, откладывая сон и отдых; теперь ему пришлось за это расплачиваться. Очередной глубокий вдох всколыхнул ему грудь, и двеллер снова погрузился во тьму.
— Краф сказал, что ты умер.
Двеллер сидел на корме на свернутой бухте каната и украдкой, так, чтобы этого не заметила команда «Барыша», делал в дневнике наброски углем.
Расположившаяся напротив него Джессалин сняла свою кожаную куртку, оставшись только в легкой блузе и обтягивающих штанах. Ее спутница-драконетка парила над ней, а эльфийка время от времени кидала ей виноградины из грозди, которую ей, не привлекая к этому внимания товарищей, продал кок «Барыша». Очевидно, в команде этого корабля каждый старался оправдать его имя.
— Это правда? — спросила девушка.
Все это было вчера. Джаг спал как убитый до утра, а проснулся с ощущением, будто его тело порвали на кусочки, а потом сложили обратно никогда раньше этим не занимавшиеся гоблины, которые при каждом удобном случае еще и принимались его яростно грызть.
— Не знаю, — сказал двеллер. — Но мне и в самом деле казалось, что сердце у меня не бьется.
— Он сказал, что спас тебя.
Джаг кивнул.
— Думаю, так оно и было.
Прервав занятие, он критически посмотрел на свой рисунок.
Ему не терпелось заняться каким-нибудь делом. Проснувшись, двеллер хотел вернуться к дневникам, но Джессалин не позволила — сказала, что ему необходимо как следует подкрепиться и подышать свежим воздухом. Рейшо проявил не меньшую настойчивость.
Зная, что они от него не отвяжутся, двеллер счел за лучшее подчиниться. Так что он плотно позавтракал, а теперь выполнял указания эльфийки, сидя на корме и наслаждаясь бьющим в лицо соленым ветерком.
— То есть ты признаешь, что он, судя по всему, спас тебе жизнь, — сказала Джессалин, — но по-прежнему полностью ему не доверяешь.
Джаг покачал головой.
— Не доверяю.
— Но ты ведь сказал, что, по словам богомола, магия не сочетается с Книгой Времени. Какой тогда от нее толк Крафу?
— Книга Времени сама по себе обладает невероятной силой, — сказал двеллер. — Чтобы ею пользоваться, необязательно владеть магией. Из этого следует, что любой, в чьих руках окажется власть над временем, станет чрезвычайно опасным.
Эльфийка бросила драконетке еще одну ягоду; та, захлопав крыльями, спикировала за лакомым кусочком. Поймав виноградину,
— Это так, — не стала спорить Джессалин.
Она посмотрела на море; волосы девушки шевелил ветер.
— Предмет такой силы, как эта книга, вообще не должен существовать.
— Но она существует.
— А что с ней будет дальше?
— Ты имеешь в виду, после того, как мы спасем Великого магистра? — Все время, пока Джаг спал, его преследовали кошмарные видения: учителя на его глазах избивают и подвергают пыткам. — И после того, как мы найдем все четыре ее части? И разберемся с Альдхраном?
— А что над этим долго думать? Кобнер его прикончит, и все.
Двеллер никогда не думал, что произнесет что-то подобное, но сейчас ответил:
— Надеюсь.
— Так что же, когда мы все это сделаем, будет с Книгой Времени? — не унималась эльфийка.
Джаг покачал головой.
— Не знаю.
Джессалин наклонилась посмотреть на рисунок, над которым он работал. На нем была изображена она и драконетка — просто набросок, который двеллер собирался потом довести до ума, но выглядел он вполне законченным.
— Ты прекрасно рисуешь, — заметила девушка.
— Тебе в самом деле нравится?
— И Кобнер считает, что из тебя выйдет хороший воин.
— А вот это вряд ли. Я половинчик, а они воинами быть не могут.
Джаг посмотрел на свою руку, кожа на которой почти до самого локтя отливала синевой. Проснувшись, он обнаружил, что не может без боли пошевелить распухшими пальцами. Когда он сказал об этом Джессалин, эльфийка немедленно принялась вправлять вывихнутый сустав, а Джаг при этом издавал совсем не воинственные вопли. Он был уверен, что, если бы Кобнер это слышал, гном отказался бы от идеи сделать из него настоящего бойца.
В этот момент на палубу вышел Кобнер, державший на плече свой боевой топор. Гном утверждал, что не привык еще к новому оружию, и упорно отрабатывал навыки владения им.
Он окликнул Рейшо, предложив ему поразмять мышцы с оружием в руках. Долго просить того не пришлось. Через несколько минут моряки уже разошлись в стороны от бойцов, давая им место как следует размахнуться клинком. Кобнер и Рейшо закружились в завораживающем танце; оба они научились доверять умению друг друга и уважать в сопернике изобретательность и смелость.
— Мне надо с тобой кое о чем поговорить, — собравшись с духом, сказал Джаг эльфийке; его тяготило то, что он собирался сейчас сделать.
Двеллер достал из куртки копию своего дневника и протянул Джессалин.
— Вот почему я никак не могу доверять Крафу, — сказал он, кратко рассказав ей о том, что сообщил ему Краф на борту «Одноглазой Пегги».
К тому времени, когда он закончил свой рассказ, Кобнер и Рейшо уже успели согласиться на ничью и отправились окунуть головы в ведро с водой, вытащенной из-за борта. Эльфийка выглядела крайне встревоженной.