Властелин Времени
Шрифт:
— Я тоже об этом подумал. Всех книг в Библиотеке, как ни хороша моя память и как Великий магистр ни помог мне ее натренировать, я запомнить не в силах.
— Но Вик-то их, наверное, помнит все?
— Думаю, да.
— В таком случае этот человек…
— Либо знал о той другой библиотеке, которую вы упоминали, либо действовал в ее интересах.
Волшебник задумчиво почесал подбородок.
— Альдхрана Кемпуса он не упоминал?
— Нет.
— Тогда, — сказал Краф, — можно сделать вывод, что
— Не только они, — заметил Джаг.
Волшебник недоуменно взглянул на него, но потом понимающе приподнял брови.
— Ах да, этот твой богомол.
— Вот именно. — Двеллер поерзал на стуле. — Вы не думаете, что богомол может быть Привратником?
— Привратник был человеком.
— Это вам он казался человеком. Богомол мне сказал, что люди видят его в таком образе, в каком ожидают увидеть.
— И Привратник был далеко не столь приятным собеседником, каким, по твоим словам, являлся богомол.
— Я вовсе не утверждал, что это существо было приятным собеседником.
— Послушать, как ты о нем говорил, так именно такое впечатление складывается.
В тоне Крафа явно чувствовалась обида и даже определенная ревность. Это было смешно и одновременно грустно — а еще вызывало к старику жалость. Джаг не мог не испытать к нему сочувствия.
— Я не знаю, чего хочет богомол, — заметил он. — Кроме Книги Времени, конечно.
— Чтобы сохранить Междумирье.
— И этот мир.
— Ты в подобное веришь?
Двеллер задумался.
— Я считаю, в первую очередь он стремится сохранить свой собственный мир.
— А как думаешь, это он и его отсутствующий приятель сотворили все расы, населяющие этот мир?
— Не знаю, — честно признался Джаг.
— Хорошо.
Вид у волшебника был довольный.
— Почему хорошо?
— Потому что я тоже не знаю, хотя, скорее, сомневаюсь. А может, мне просто хочется в этом сомневаться. По-моему, легкий скептицизм в данной ситуации весьма полезен.
— Кроме тех случаев, когда он мешает нашим с вами деловым взаимоотношениям.
— Верно, — признал Краф, нахмурившись, и тряхнул головой. — Но все равно меня радует твой скептицизм, подмастерье. Вот если бы на твоем месте был Вик, тогда бы я по этому поводу переживал.
— Почему?
— Потому что Вику свойствен оптимизм по отношению к окружающему миру. Приняв участие в стольких переделках и столкнувшись с таким количеством зла, он все равно готов верить в то, что все хорошо закончится.
— Может, Великий магистр и прав.
— Я предпочитаю подождать и посмотреть.
Волшебник помедлил, потом спросил:
— Могу я еще раз взглянуть на камни?
Джаг после секундного колебания снял с шеи кожаный мешочек и высыпал синие камни.
Краф поднес руку так близко к камням, что в воздух посыпались искры.
— Я просто хотел убедиться, что ничего не изменилось. Мы по-прежнему как масло и вода. — Он с явной неохотой убрал руку. — А с богомолом ты больше не разговаривал?
— Нет.
— И камни эти для этого не пытался использовать?
— Как?
— Просто взять их и позвать богомола.
Джаг удивился.
— Об этом я не подумал.
— Конечно, из этого может ничего и не получиться.
Двеллер положил один из камней на ладонь и сжал кулак. На ощупь камень был прохладным, с четкими гладкими гранями. Джаг закрыл глаза и подумал о богомоле, мысленно призывая его.
— Ничего не происходит, — сказал он через некоторое время со вздохом. — Вот если бы здесь был Великий магистр…
Тут перед глазами у двеллера потемнело.
Среди поглотившей его темной пелены Джаг не мог разглядеть даже поднесенную к лицу собственную руку. Сделав глубокий вздох, двеллер попытался расслабиться, чтобы в следующий миг открыть глаза снова на борту «Барыша». Однако действия эти успеха не возымели. Он позвал Крафа, но ответа не было.
Внезапно во тьме загорелся красновато-оранжевый свет.
— Есть здесь кто-нибудь? — позвал Джаг. Он поспешил к свету, не чуя под собой ног, не ощущая, как они отталкиваются от земли.
Через мгновение он вырвался из тьмы и оказался в сыром подземелье. Между двумя рядами, судя по всему, пустых камер, тянулся коридор с усыпанным соломой каменным полом. По всей длине коридора с потолка свисали пыточные инструменты — дыбы, крюки и цепи, специально созданные для того, чтобы мучить беспомощных пленников.
— Джаг!
Повернув голову, двеллер увидел в конце коридора крошечную съежившуюся фигурку. Заметить ее сразу ему помешали отблески от жаровни, в которой горел тот огонь, что привлек его внимание.
В следующий момент он узнал говорившего.
— Великий магистр! — Не задумываясь более о том, как он сюда попал, Джаг подбежал к своему учителю и упал перед ним на колени.
Эджвику Фонарщику, судя по всему, пришлось нелегко. Он был обнажен до пояса, а остальная одежда превратилась в лохмотья. Скованное цепями тело Великого магистра носило на себе следы жестоких пыток.
— Это и в самом деле ты? — спросил он, с трудом ворочая распухшим от жажды языком.
Двеллер никогда еще не видел Великого магистра таким измученным. Но вместо того, чтобы коснуться учителя, рука Джага прошла сквозь него.