Властный, страстный и отвязный, или...
Шрифт:
– Заткнись, - побледнела Акада, обдумывая своё положение и глядя на меня широко распахнутыми глазами, лазуриты которых заметно потемнели от страха.
– Шах и мат, Акада.
Она, молча, испепеляла меня взглядом, продолжая... нет, не танец, а терпеть мою нескромную близость. Но тут ее как будто осенило, и она подозрительно поинтересовалась:
– А как они проверят? Вдруг мы соврали?
– Они не проверяют. Просто нам дается один месяц на занятие любовью. Скорее всего, они подошлют соглядатаев или, учитывая вожделение Юса, начнут откровенно следить
– И ты тоже пойдешь в расход.
– Я переживу, в меня племянница короля втюрилась, - скорчив ей гримасу, криво усмехнулся я. – А вот ты, недотрога, поплачешь еще. Неизвестно, кому тебя отдадут после Юса. Наверняка, какому-нибудь старикану-вельможе или заезжему гостю. Юс - щедрый, всех гостей своим гаремом угощает. И еще он на площадь своих девиц периодически выставляет. Для всеобщего увеселения. Там никто с тобой кадриль танцевать не станет. У простого народца и манеры простые: отымеют тебя все подряд, да без лишних разговоров.
– Как же я тебя ненавижу, Риши. Ты самый отвратительный, заносчивый, самовлюбленный, наглый хам, из всех, которых я когда-либо встречала.
– Уж чья бы корова мычала! Сама такая. И я тебя тоже ненавижу. Слишком гонора много. Необоснованного, причем. Даже Барбара симпатичнее тебя. И моложе к тому же! Лет на десять. Свеженькая вся, сочненькая, кожа молодая, не шелушится, а грудь у нее... ммм... сладкие яблочки... А у тебя, вон, уже морщинки в углу глаз... – присмотрелся я.
– Нет у меня никаких морщинок! – вспыхнула Акада, нервно коснувшись своего лица.
– Нет, есть!
– Нету!
– А я говорю есть. Это всё от затворничества и от задранного в гордыне носа. Послушай, мне глубоко наплевать на твои морщинки. И на то, как выглядит твоя грудь. По большому счету, мне вообще всё равно: с тобой возвращать свою магию или с другой девушкой. Но я великодушно пойду тебе навстречу, памятуя о том, как ты героически бросилась в огонь, спасая мне жизнь. Ну и... я просто с тобой уже давно знаком.
– Ты - форменный негодяй! – засопела Акада, едва сдерживая слёзы и обиду, бившуюся в ее глазах. – Хорошо. Я притворюсь, что у нас медовый месяц.
– Отлично. Начинай.
– Это как?
– Целуй.
– Но я... – испуганно отстранилась Акада, уперев руки в мою грудь.
Не стал я дожидаться разрешения. Схватил за волосы и впился в эти... идеальные губы.
Как закончился танец, я не помнил... Очнулся, когда меня тронул за плечо Юс. Он что-то говорил, смеялся, куда-то звал... Всё вокруг плыло... было как во сне... Адски горели губы... и глаза Акады... Язык всё еще чувствительно пульсировал, напоминая, как только что сладко сплетался с другим языком... как нежно скользил или наоборот – напористо заставлял отвечать на ласку...
С трудом отпустив лицо Акады и приложив неимоверные усилия, чтобы не встречаться с ней взглядом, я рвано выдохнул, после чего развернулся и быстро пошел следом за королем к праздничному столу.
Глава 21 "Крепкий
После праздничного ужина, в течение которого я делал всё возможное, чтобы не смотреть в сторону Акады, гости в полном составе отправились на улицу. Там, в шикарном центральном дворцовом парке, на фоне ночного неба, начался фейерверк и салют. После чего нас ожидало цирковое представление.
Акада стояла рядом, по-детски радуясь выступлению факиров, акробатов и канатоходцев.
– Мороженое? – влез между нами Юс и протянул два рожка.
– С удовольствием, - взяла свой Акада. – Ммм... клубничное! Моё любимоё!
Снова посвятив всё своё внимание циркачам, она и не замечала (как я думал), что мы с Юсом застыли со своими рожками, пожирая ее глазами. Но я ошибался. Акада прекрасно всё замечала. Кокетливо повернувшись, она принялась засыпать Юса глупыми вопросами, а тот с маниакально блестевшими глазами, старался отвечать снисходительно вежливо, хотя я прекрасно понимал, как трудно было ему мыслить в тот момент.
Тут Юса отвлекли, и он оставил нас одних. Наконец-то! Но что мне это давало? К своему стыду я потерял над собой контроль и уже совершенно не мог отвести глаз от губ Акады, а она вытворяла с мороженым нечто невообразимое. Мигом вспотев от подобного бесстыдства, я протянул ей свой рожок. Чтобы она проделала и с ним тоже самое. На бис.
Мне казалось, что я уже реагировал на каждое ее движение ртом. Нестерпимо захотелось пройтись языком по этим сладким, измазанным в клубнично-молочной пене, губам. Мои глаза невольно распахнулись шире, когда она намеренно – гадина! – высунула свой язык и, как бы играючи, принялась нализывать этот несчастный розовый шарик, после чего... несколько раз засунула его полностью в рот, начав нежно возить губами то вверх, то вниз, нарочито аккуратно снимая пену круговыми облизываниями.
Ну, разумеется, завис. И слюни у меня почти потекли, и брюки стали давить, а она одарила меня невинно-испуганным взглядом.
– Что это... – прохрипел я, - ...что это сейчас было?
– Не понимаю, о чем ты? – недоуменно захлопала она глазами.
– О минете, о том, что ты дразнишь меня.
– И в мыслях не было! – фыркнула она.- Я просто ем.
– Тренируешься? – сощурился я. – Это хорошо. Даже не хочу спрашивать, где ты так научилась.
– По интернету.
– О, понятно... – отвернулся я. Потом, бездумно постояв несколько минут, повернулся обратно: - Повтори. Сделай так еще раз.
– Нет, - неэротично куснула сразу половину мороженого Акада, вновь вернувшись к цирковому представлению. – Это тебе не полагается. Это только для тех, у кого всё нормально работает.
– У меня всё нормально работает! – вспылил я.
– У тебя нет больше магии.
– А...
– ...вот когда заработает, тогда и покажу.
– Но...
– ... а сейчас ты – недодемон. Это всё равно, что недомужик. Не заслужил.
Схватив ее за локоть, я с жаром выпалил:
– Насадить бы твой мерзкий рот на другое место!