Влюбиться на максимум
Шрифт:
Гордей взял дольку апельсина, зажал в зубах и поцеловал меня, одновременно откусывая кусочек фрукта. Сок прыснул мне в рот, смешивая сладость поцелуя с кислотой цитруса.
— Ммм, как же вкусно, — отстранился, прожевывая дольку. — Как дела в колледже?
— Вот это поворот! Как быстро ты с темы съезжаешь.
— Ты хочешь поговорить о поцелуях? Я, конечно, могу, но практика в них гораздо лучше, — снова потянулся ко мне поцеловать, вдыхая поглубже.
Но тут же его начал бить кашель. Сломанные
— Калинин, ты дурак? — произношу спокойно. — Тебе кажется, сказали, что лучше вообще никаких лишних телодвижений не делать ещё пару недель.
— Я устал. Я домой хочу… Эти каждодневные капельницы, куча таблеток мне надоели, — ноет.
— Головой своей надо было думать, прежде чем на гашетку нажимать! Терпи. Теперь будешь на таблетки работать. Скажи спасибо, что вообще жив остался.
— Спасибо! — стебётся. — Макс, у меня к тебе есть вопрос.
— Ещё один?
— Это серьёзно… У тебя когда-нибудь была клиническая смерть? — он, судя по выражению лица, не шутит.
— Не помню…
— А когда ты болела? Может во время операции?
— Нет, вроде… Родители не рассказывали точно. С чего такие странные вопросы?
— Да так… Просто интересно… Вдруг у тебя было и ты "там" что-то видела…
— Свет в конце тоннеля? — посмеялась.
— Это не смешно, Макс… Это страшно…
— Ладно-ладно… Ты что-то увидел?
— Не знаю… Я толком не помню, — опустил глаза. — Не считай меня ненормальным, но сейчас я считаю, что после этой жизни есть и другая…
— Я всегда в это верила.
Приглядывается к моему лицу внимательно.
— Ты что ресницы накрасила?! — произносит неожиданно громко, заметив моё преображение.
— Это не я! Это Линка мне сделала, — отпираюсь.
— Ну да! Прямо силой заставила. Стой! — хватает меня за руки, предотвращая моё желание стереть тушь для ресниц. — Не надо. Тебе идёт. У тебя глаза и так красивые, а сейчас просто космос… За красивыми глазами скрывается дьявол… — напевает строчку из песни.
— Ты слушаешь девчачьи песни? — удивляюсь.
— Чё это они девчачьи?! Я же должен быть в теме, что слушаю мои ученики. Кстати, как там, в колледже? — снова интересуется.
— Все жалеют, что ты не убился, — прикалываюсь над ним по-чёрному. — Ты же за последние два месяца народ так закошмарил, что тебя ненавидят. Горыныч…
— А кто в этом виноват? — трётся носом о моё плечо.
— Ты… Кто же ещё.
— Я?
— Нет, я! Запомни Калинин, каждый твой выпад будет караться зеркальными санкциями, только они будут гораздо жёстче.
— Ты где таких слов набралась? Санкции… Да ещё и зеркальные, — насмешливо хмурит брови.
— Ты разговариваешь так-то с будущим политологом.
— Ты поступи сначала, политолог! Будущий, — смеётся.
— Считай диплом у меня в кармане.
—
Его взгляд скользит по моему лицу. Я чувствую разряды тока между нами. Они заставляют тело дрожать, а сердце биться с бешеным ритмом.
— А ну стоп, молодёжь! — вваливается в палату Борис Васильевич. — Совесть-то имейте. А ты хочешь, чтобы у тебя швы разошлись? — строго смотрит на Гордея.
— Дядь Борь, вот умеешь ты приходить не вовремя и всю малину испортить. Ни раньше, ни позже, — присаживается рядом Калинин.
— Сумки проверять или сами запрещёнку сдадите? — кивает на мой рюкзак на стуле.
— Вы о чём, Борис Васильевич? Какая запрещёнка? — не понимаю о чём он.
— Такая! Продукты, которые ему есть нельзя. А то тут один сердобольный брат пытался сегодня ему стакан кофе пронести, — сводит гневно брови.
— Калинин! — слегка толкаю его в плечо. — Тебе нельзя.
Он понуро опускает голову и покашливает в кулак.
— Так проверять? — смотрит на меня Полозов.
— Проверяйте, там учебники и тетради. Я из колледжа сюда приехала.
— Поверю на слово. И прекращайте ваши " игры". Рано ещё. Хочешь обратно на операционный стол?
— Ну, дядь Борь…
— Понукай мне ещё! Я даже не знаю, как тебя домой будем выписывать. Ты же обожрёшься чего-нибудь и всё.
— Я за ним присмотрю, не волнуйтесь, — улыбаюсь доктору.
— А я раньше сочувствовал тебе, Дэй. Думал, вот же оторву себе нашёл. А сейчас понимаю — завидовать надо. Два дня мой кабинет осаждала, чтобы к тебе пустил. Настойчивая.
— Дядь Борь, я ревновать начинаю. Ты мужик видный и холостой, вдруг уведешь, — смеётся Калинин.
— Тебе полезно, — подмигивает мне.
Он конечно в шутку, но как-то напрягает. Я не знала, что он не женат. Дочь же есть, Мила, она была на дне рождения отца Гордея.
— Мне вредно, я зверею, — косится на меня Калинин. — Может и прилететь нечаянно.
— От тебя, сопля? Когда я на ринге соперников укладывал, ты ещё мутной каплей висел.
О, Боже! Это как? Ой, бее!
Понимаю его слова.
У Бориса Васильевича раздаёт сигнал оповещения на телефоне. Он смотрит сообщение и загадочно улыбается. Пишет что-то в ответ и прячет смартфон в карман.
— Ой, дядя… — растягивает скабрёзную улыбку Калинин. — У кого-то приятные планы на вечер.
— Не твоё дело! — стыдливо улыбается, пряча глаза. Сообщение явно от женщины. — Через час капельница. Всем пока!
— Почему он холостой? Есть же Мила? — спрашиваю у Дэя, когда Полозов скрывается за дверью.
— Тетя Галя умерла десять лет назад, у неё был рак желудка. За полгода сгорела… Он до сих пор винит себя, что не смог заметить симптомы на ранней стадии.