Влюбиться на максимум
Шрифт:
— Ещё бы! По-чёрному! — Включаю язву. — Просто не хочу, чтобы ты после выпускного памперсы мелкому по ночам менял.
— Не волнуйтесь… Я в отличие от некоторых не стесняюсь за гондонами в аптеку зайти.
Этот укол явно в мою сторону… Нагло лыбится, скалясь.
Макс, ты, что им обо всем рассказала?
— Ты о чём?
— О том, что кое-кто частенько бегает в туалет поговорить с фаянсовым другом. Имя нужно?
— Нет!
Макс беременна? Почему мне ничего не сказала?
Глава 56
По
Почему она промолчала?
Ведь был разговор на эту тему, и она сказала, что всё в норме.
Но тошноты просто так не будет…
Поднимаю голову и замечаю целующуюся парочку в пролёте между первым и вторым этажом.
Сегодня у всех гормоны взбунтовались? Приближение Нового года заставляет терять голову?
Взгляд скользит по их ногам, пока я подымаюсь по ступенькам. Сердце падает на пол. У девушки ботинки, как у Макс. Мы их вместе несколько дней назад покупали, выбирая подарки родителям.
Поднимаю глаза и встречаюсь с карими омутами, которые смотрят с испугом.
Первая мысль — порвать ублюдка Фролова, обнимающего до сих пор мою девочку.
Она быстро убирает его руки со своей талии.
— Гордей…
— Заткнись, — рычу на неё.
Внутри всё закипает, кровь приливает к голове и стучит в висках набатом.
Удивительно, но Фролов не боится. Наоборот смотрит с вызовом, сжимая руки в кулаки. Глаза горят нездоровым блеском. Он пьян…
Драться в школе с пьяным мальчишкой? Я до такого не опущусь.
Просто отталкиваю её в сторону и поднимаюсь на третий этаж. Ощущение словно это не со мной, всё неправда и мне просто привиделось.
Но это жестокая правда…
Она целовалась с Фроловым. Ещё ломаю голову над её беременностью. А я ли отец?
Закрытая дверь на этаж. Ударяю со всей дури кулаком в стекло. Оно высыпается. В руке резкая и жгучая боль. Но сразу же проходит.
Только в классе смотрю на неё. Между костяшек торчит приличный кусок стекла.
Почему я не чувствую боли? Шок?
Внутренняя боль предательства сильнее — вот и весь ответ. Снова…
Макс заходит и тихо подкрадывается ко мне.
Вынимаю стекло, кровь хлещет из раны.
Она суетится, завязывает мне руку моим шарфом. Что-то говорит про больницу.
В голове шум, я её не слышу.
К Макс только чувство омерзения. Как она могла с ним целоваться, после того, что между нами было последний месяц?
Выгоняю… Не понимает… Выгоняю снова… Выставляю из класса…
Хочется и из своей жизни вот также легко выставить, но не получится.
Обматываю руку шёлковым шарфом поплотнее, кровь
Бреду в полусознании к выходу, мне нужно покинуть это место. Я не хочу здесь находиться.
— Гордей Петрович, может быть, будете так любезны, подвезти до дома? — догоняет меня на выходе Светлана.
— Что? — с трудом соображаю.
— Поздно уже, страшно одной домой возвращаться, — вскидывает скромно брови.
До меня доходит смысл её слов.
— Да, конечно… — даже не понимаю, для чего она это делает.
На парковке Макс с Линой стоят рядом с машиной. Но я прохожу мимо, до тачки Славки. Одолжил на вечер, ему она сегодня всё равно не нужна. Прав меня официально суд ещё не лишил, так что ездить я могу.
Помогаю Светлане сесть в машину, и бросаю взгляд на Макс. Самый ледяной, на который способен. Злость и желание ударить побольнее кипит во мне.
Как ты мне этим поцелуем…
Едем в тишине. Я не хочу ни о чём говорить…
— Что у вас с рукой? Повязка вся в крови, — замечает она, нарушая молчание.
— Порезался, — ответ такой, как будто перочинный ножичком палец чикнул.
— Нужно обработать, иначе заражение может пойти.
Уже пошло… Яд гадюки медленно ползёт по венам, убивая меня.
Притормаживаю у подъезда Светланы. Она смотрит на меня, словно я музейный экспонат.
— Давайте поднимемся ко мне, я рану обработаю, — уверенно настаивает.
— И так пройдёт, — бросаю равнодушно.
— Без руки хотите остаться? Селезёнки вам мало? Пойдёмте! — она командовать умеет?
Выхожу из машины и иду за ней. Третий этаж. Небольшая двухкомнатная квартира. Скромно, но чистенько. И очень много книг. С порога можно понять учитель чего здесь живёт.
— Снимайте пальто и садитесь, — пододвигает мне стул. — Я принесу аптечку.
Я скидываю верхнюю одежду и вешаю на подлокотник мягкого кресла.
Светлана спустя минуту возвращается с контейнером медикаментов: перекись, бинты, вата.
Почему боль так и не появилась? Всё тело будто целиком онемело, а сердце покрылось ледяной коркой.
— Рана очень глубокая.
Слышал я это уже…
Смывает кровь, поливает перекисью. Я наблюдаю, как она начинает кипеть, разъедая мои эритроциты.
Света накладывает тугую повязку, а я слежу, не отрываясь, за её вполне профессиональными манипуляциями. Мне кажется, она что-то говорит, но я почти не слышу. Похоже, потеря крови выбивает из реальности.
Она поднимает на меня свои большие оленьи глаза. Губы шевелятся. А я будто немой пытаюсь прочесть её слова.
Красивый?