Влюбленный астроном
Шрифт:
Antoine Laurain
LES CAPRICES D’UN ASTRE
Published by arrangement with Editions Flammarion
Russian Edition Copyright © Sindbad Publishers Ltd., 2024
Перевод с французского Елены Головиной
Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Корпус Права»
Антуан Лорен – блестящий рассказчик.
Тонкий, остроумный, трогательный… очаровательный маленький шедевр.
Настоящая литературная жемчужина.
Невероятные приключения, капризы судьбы, магическая сила любви. Квинтэссенция французской
Посвящается Гийому Лежантилю (1725–1792), неудачливому астроному и честному человеку. Настоящему герою
Солнце – это тень Бога.
* * *
26 марта 1760 года Гийом Жозеф Гиацинт Жан-Батист Лежантиль де ла Галазьер, астроном Королевской академии наук, поднялся на палубу пришвартованного в Лорьяне 50-пушечного корабля «Ле Беррье», готового взять курс на Индию. Когда военное судно покидало французский порт, Лежантиль едва успел мертвой хваткой вцепиться в мачту – его лакированные туфли с серебряными пряжками так скользили по отполированным доскам палубы, что он чуть на ней не растянулся. Правой рукой он придерживал на голове черную фетровую треуголку; бретонский ветер раздувал полы его голубого сюртука и кружевное жабо его жилета. Начиналось долгое и опасное путешествие. В те времена, прощаясь с человеком, отправляющимся в путь через моря, никто не знал, удастся ли свидеться с ним снова. Для исполнения миссии, порученной Его Величеством королем Людовиком XV, Гийом Лежантиль подходил как никто иной: ему предстояло проследить за прохождением Венеры перед Солнцем и с помощью телескопов и других астрономических инструментов рассчитать расстояние – не предполагаемое, а реальное – между небесным светилом и Землей.
Небольшая планета, носящая имя богини любви, совершает прогулку перед солнечным диском с довольно необычной цикличностью: промежуток между двумя ее очередными транзитами составляет восемь лет, после чего наступает перерыв продолжительностью… 122 года. Затем снова два транзита с промежутком в восемь лет, и еще один перерыв – на 105 лет. Этот ритм: 8 – 122 – 8 – 105 – сохраняется неизменным с момента возникновения Вселенной.
Гийом Лежантиль самым тщательным образом подготовился к проведению уникальных наблюдений, которые намеревался осуществить в Пондишери 6 июня 1761 года, то есть спустя год с лишком после отбытия из Франции. Возможно, он станет первым, кто измерит точное расстояние между светилом и голубой планетой.
Все было рассчитано до мельчайших деталей. И все пошло не так.
«Вы живы.
Вы дышите.
Все хорошо.
Вы сидите. Почувствуйте вес своего тела, тяжесть своих ног и рук. Прислушайтесь к звукам вокруг себя».
В наушниках смартфона звучал знакомый успокаивающий женский голос. Он повторялся на каждом сеансе. Ксавье Лемерсье добрался до пятнадцатого, прослушивая по одному в день. Медитация называлась осознанной. Он открыл для себя эту практику в тот период, когда пытался бросить курить. Ксавье никогда не интересовался медитациями и в принципе относился со сдержанным скепсисом к подобным упражнениям, подозревая, что они основаны на всякой эзотерической ерунде с привкусом мистики в стиле нью-эйдж и грошовом шаманизме. «Вообразите, что вы лисица… Ощутите внутри себя цветок… Обратите свое сердце к вечной планете Гее, матери-кормилице всех живых существ…» Но программа, которую он скачал из интернета, не имела с этой чушью ничего общего. Просто вы в течение получаса старались замедлить сумасшедший бег неприятных мыслей, назойливых, как жужжание осы. Привычка слушать «голос», произносящий умиротворяющие фразы, стала приносить Ксавье почти такое же удовольствие, как бокал холодного аперитива на залитой солнцем террасе кафе после рабочего дня. На тридцать минут в день он почти забывал о своих проблемах, что было для него своего рода подвигом.
«Теперь ни о чем не думайте и займитесь телесным очищением».
Телесное очищение состояло в том, чтобы мысленно пройтись от пальцев ног до затылка, обращая особое внимание на точки дискомфорта. Ксавье регулярно отмечал у себя болевые ощущения в пояснице и спазмы в желудке.
В последние два месяца его не отпускало беспокойство. Дела в его агентстве недвижимости шли ни шатко ни валко. Сделок по необъяснимой причине удавалось заключить все меньше. Да, цены на жилье в Париже к 2012 году поднялись и не собирались снижаться, но число клиентов, намеренных купить или продать квартиру, таяло на глазах. Обычные показатели – уровень потребления домохозяйств, покупательная способность, ситуация на бирже – не менялись, значит, дело было не в них. Все «акторы рынка», как их нынче именуют, сходились в одном: ничего особенного не происходит. Наиболее крупные сохраняли – или делали вид, что сохраняют, – безмятежность, самые мелкие и уязвимые начинали всерьез волноваться. Агентство «Лемерсье и Брикар» существовало уже два десятка лет. Ксавье с товарищем открыли его по окончании бизнес-школы и занялись куплей-продажей недвижимости в Париже и ближайших окрестностях. К своим сорока семи годам Ксавье остался его единственным владельцем. Если клиент спрашивал «месье Брикара», Ксавье неизменно отвечал, что тот в отъезде; ему казалось, что две фамилии на вывеске придают конторе солидности и намекают на наличие дружной и компетентной команды сотрудников.
Брюно Брикар, его вечно «командированный» партнер, два года назад неожиданно решил вернуться к корням. Он устал от жизни в большом городе, от пробок и плохого воздуха и предложил другу выкупить его долю. За деньги, вырученные от продажи парижской квартиры, Брюно приобрел в Дордони огромное – восемнадцать гектаров земли! –
Ксавье не покидало ощущение, что его жизнь покатилась не туда, хотя сказать, в какой именно момент это случилось, он не смог бы. Он все чаще чувствовал себя одиночкой без перспектив. Он продавал людям, располагавшим средствами и полным воодушевления, квартиры, в которых они заживут счастливой жизнью, для него отныне недоступной.
«На самом деле никаких трудностей нет.
То, что вы считаете проблемами, чаще всего ваши собственные мысленные построения. Вы тревожитесь на пустом месте. Это бесполезно и только мешает вам.
Избавьтесь от этих переживаний».
* * *
Никаких особых трудностей в морском путешествии нет – если не считать того, что корабль взлетает на волне высотой с дом, а потом так же стремительно падает вниз. Ну и морской болезни. И клаустрофобии. Капитан «Ле Беррье» Луи де Вокуа по просьбе герцога де ла Рийера окружил астронома всяческой заботой. Да, во время шторма лицо у Лежантиля приобретало зеленоватый оттенок, а взгляд делался пустым, и молился астроном чаще, чем матросы, но, стоило выйти солнцу, а морской глади успокоиться, он проявлял себя как прекрасный спутник. Кроме всего прочего, астроном приносил большую пользу, потому что благодаря своим измерительным инструментам добывал для капитана сведения, не отраженные ни на каких картах. Лежантиль наблюдал за движением звезд и Луны и рассчитывал маршрут, с точностью до нескольких морских миль указывая верное расстояние до континента. Огромный установленный на треножнике телескоп из меди и латуни, сияющий, как золотой, который служил астроному для наблюдений, вызывал у де Вокуа искреннее восхищение. Гийом Лежантиль предложил ему приложить глаз к небольшому круглому окошечку и направил объектив на полную Луну. У капитана перехватило дыхание: спутник Земли оказался так близко, что его кратеры виднелись так же ясно, как маяк Сен-Мало в день захода в порт. В другой раз капитан заметил в небе какую-то светящуюся полоску, которая уже полчаса как будто следовала за кораблем, о чем тут же сообщил ученому. Тот немедленно принес еще одну зрительную трубу, покороче первой, и установил ее всего на одной ноге. «Это комета», – сказал Лежантиль. Чуть прищурив глаз, он почти различал ее хвост. Всю следующую неделю он не выпускал из рук компас и гусиное перо и заполнил записями несколько тетрадей, вычисляя скорость движения кометы. Эта задачка привела его в веселое расположение духа, а благоприятная погода и приближение к мысу Доброй Надежды заставили забыть обо всех своих страхах и даже о морской болезни. Он обедал и ужинал в каюте капитана, угощаясь восхитительной жареной рыбой, какой никогда не пробовал во Франции. Однажды утром команда «Ле Беррье» даже поймала в сети кальмара размером с лошадь: его щупальца протянулись вдоль всего корабля, от носа до кормы. Матросы топорами разрубили его на куски, а кок вылил в тяжелые чугунные котелки целый бочонок вина и в этом бульоне сварил кальмара. В тот же вечер вся команда наслаждалась нежным, с привкусом йода, мясом гигантского моллюска. Этот неожиданный улов дал повод вспомнить о всевозможных морских чудовищах, изображенных на разных гравюрах, – то ли подсмотренных в природе, то ли плодах воображения их авторов. По словам матросов, в водах близ мыса Доброй Надежды, обдуваемого всеми ветрами, изредка замечали ужасного монстра Каракака. Сам капитан никогда его не видал, но хорошо представлял себе со слов других моряков. Он снял с полки толстенный том, на обложку для которого пошла кожа как минимум двух здоровых свиней, и раскрыл его на нужной странице. Гийом Лежантиль склонился над книгой: с гравюры на него смотрела гигантская, размером с «Ла Беррье», скорпена. Рыбина разевала пасть, в которой запросто поместились бы ворота раз в пять больше тех, что закрывают вход в Версальский дворец, а из головы у нее фонтаном била струя воды. Если ему доведется повстречаться в море с таким страшилищем, сказал капитан, он будет молить Господа о спасении. После чего перекрестился и с громким хлопком закрыл книгу.
Несколько дней спустя – корабль уже огибал южную оконечность Африки – Лежантиль вышел на палубу. Не успел он приблизиться к лееру, как из пучины показалась огромная серая туша; ее могучие просоленные бока играли мускулами. В тот же миг из головы создания вырвался фонтан, поднявшись метров на пятнадцать ввысь. Сердце астронома пропустило удар: у него перед глазами ожила картинка из книги. Сейчас ужасный Каракак проглотит их суденышко.
Астроном никогда не видел китов. Даже на рисунках. А теперь они кружили вокруг корабля, поливая фонтанами воды и левый борт, и правый. Матросы радостно приветствовали их и распевали воинственные песни. Это немного успокоило Гийома Лежантиля. Он достал из жилетного кармана очки в тонкой металлической оправе, изготовленные по его заказу стекольщиком Маржисье, который полировал линзы для его телескопов. Стекла очков были черными, как чернила, что позволяло смотреть в них на Солнце, не испытывая неудобства. Гийом думал о своей жене Гортензии, оставшейся в Париже. Ей придется ждать его почти полтора года. Он представил себе, как она сидит в тишине их квартиры и своими нежными ручками вышивает на салфетке какой-нибудь изысканный узор, а он в это время качается на волнах в компании кашалотов. Астроном улыбнулся. Сколько всего он расскажет ей, когда вернется в Париж! В тот же миг порывом ветра с него сорвало черную фетровую треуголку. Его головной убор опустился на спину одного из китов и тут же взлетел в воздух под напором мощной струи.