Влюбленный астроном

Лорен Антуан

– Моим людям все это не нравится. Они говорят, что железный дождь – предвестник несчастья. Может быть, вы, Гийом, как человек ученый, объясните им, что это такое на самом деле?

– К вашим услугам, почтеннейший капитан де Вокуа, – согласился Гийом.

– Господа! – крикнул своей команде капитан. – Наш знаменитый гость, который знает все о звездах и планетах, сейчас расскажет вам, откуда берется железный дождь. Слушайте внимательно!

Гийом постарался как можно доходчивее объяснить морякам, что звезды – это те же планеты. Когда какая-нибудь маленькая звездочка падает, происходит то же, что случается, если уронить со стола вазу – она разбивается на мелкие осколки.

– То, что сейчас

сыплется к нам на палубу, – это звездная пыль. Эти камешки летели миллионы лет, чтобы упасть к вашим ногам. Сохраните их! Преподнесите их в дар своим женам, своим невестам! – с воодушевлением говорил Гийом. – Они – словно пульсирующее сердце Вселенной! – Он сделал широкий жест рукой: – Смотрите на небо, друзья, смотрите, как играет оно красками! Смотрите на красоту мира и Божьего творения!

Матросы слушали его с религиозным трепетом и послушно кивали. Капитан де Вокуа торжественно захлопал в ладоши, и к нему присоединились остальные. Гийом в знак благодарности скромно склонил голову.

Он вернулся к своему телескопу. Моряки тем временем шарили по палубе, собирая кусочки железа, продолжавшие с глухим стуком сыпаться с неба. Один такой камешек ударился о латунную трубу телескопа, высек из нее искорку и срикошетил на палубу. Гийом от неожиданности вздрогнул и склонился над своим инструментом: на латунной поверхности появилась царапина в форме точки с запятой. Он поискал глазами метеорит и обнаружил его в щели между палубными досками. Извлек его наружу и опустил в жилетный карман. Это будет подарок Гортензии.

* * *

Внутри ящика имелись отделения – большие и поменьше, снабженные ремешками, чтобы удерживать на месте разные предметы. В самом длинном лежала латунная труба с главным объективом; от времени она потускнела, приобретя оттенок темной древесины. В противоположном отделении хранился треножник того же металла, по всей видимости раскладной. В остальных ячейках примостились стекла круглой формы – прозрачные и цветные, от желтого до черного.

– Похоже, здесь полный комплект, – сказал антиквар. – Где ты его раздобыл?

– В одной квартире, – ответил Ксавье.

– Хочешь, чтобы я помог тебе его продать?

Ксавье чуть помолчал, а потом улыбнулся:

– Нет, оставлю его себе.

– Будешь по ночам смотреть на звезды, – одобрил Клод.

Ксавье, все так же улыбаясь, согласно кивнул. Теперь он знал, чем в выходные займет Оливье.

•

От бутылки со светло-кофейной жидкостью под названием «Миррор» исходил аммиачный запах. Ксавье отыскал ее в шкафчике с хозяйственными принадлежностями. «Если хорошенько его отчистишь, он у тебя засияет, как золотой», – сказал ему Клод. Антиквар оказался прав. Тряпки Ксавье не нашел и разорвал на четыре лоскута старую рубашку. Голубая ткань покрылась черными разводами, а медь телескопа засверкала. «Я буду завтра. Закройте вечером агентство. Спасибо, Фредерик» – эсэмэску такого содержания он отправил стажеру. Тот ответил немедленно, не забыв поинтересоваться, что обнаружилось в ящике. Новость об астрономическом инструменте не вызвала у Шамуа особого энтузиазма. «Понятно», – коротко отозвался он.

Вскоре Ксавье снял рубашку – от упорных стараний ему стало жарко. Он вынес его в лоджию, на солнышко, и принялся энергично полировать, надеясь вернуть трубе былой блеск. Он почти довершил дело, когда пальцы нащупали под тонкой тряпкой какую-то неровность. Ксавье присмотрелся и обнаружил на поверхности трубы крохотную впадинку размером с кончик мизинца – след давнего удара. Его внимание привлекло еще одно повреждение – чуть выше вмятины виднелась царапина в форме точки с запятой. Ксавье повернул трубу и заметил восемь крестиков, процарапанных по металлу острием

ножа, – они располагались точно в ряд, образуя единую линию. Это были косые, так называемые андреевские кресты. Как ни ломал он голову, пытаясь определить, к какому типу астрономических измерений относятся эти восемь значков, так ни до чего и не додумался. Только тот, кто нанес эти кресты на металл телескопа, мог бы рассказать, что они означают. Ксавье снова вооружился тряпкой и стал протирать окуляр – то место, к которому наблюдатель прикладывает глаз. Бывший рукав рубашки почернел, словно вымазанный сажей, зато медь засверкала, и на ней проявилось нечто вроде надписи. Ксавье отложил тряпку и пошел за очками – в последние пять лет у него ухудшилось зрение. Несколько месяцев он еще сопротивлялся, хотя, чтобы прочитать книгу или какой-нибудь документ, приходилось держать их как можно дальше от глаз, но потом сдался и купил в ближайшей аптеке очки для дальнозорких. Да, это точно была надпись, прорезанная четкими красивыми буквами:

«Гийом Лежантиль, королевским повелением».

* * *

– Что вы делаете, друзья мои?

– Ловим рыбу, сударь, – с широкой улыбкой ответил кок. С тех пор как они покинули берега Франции, этот человек, завязывавший свои белокурые волосы в конский хвост, готовил им мясистую и сочную рыбу, вкусней которой Гийом в жизни не ел.

– Но я не вижу удочек, – заметил Гийом.

– Верно, сударь, их нет, – с еще более широкой улыбкой согласился кок. – У нас вместо них большие сачки. Смотри, упустил! – закричал он одному из матросов.

– Они слишком шустрые, мастер кок, – безвольно опустил руки тот.

– Принесите мне полсотни! И не жалуйтесь! – отрезал тот, на ком лежала ответственность за их обеды и ужины и кого вся команда называла не иначе как «мастер кок». Слово «кок» происходит от латинского глагола coquere, что означает «варить», и не имеет никакого отношения к пышному чубу, какой некоторые модники взбивают у себя над лбом.

– Позвольте, но они… летят! – воскликнул Гийом, глядя на море.

– Ну конечно, господин астроном, они летят – это же летучие рыбы. Сегодня я приготовлю вам фрикасе из летучих рыб с чесноком, а вы скажете мне, понравится вам или нет.

У серебристой рыбины, формой и размерами похожей на макрель, было два плавника, напоминающие крылья. Она быстро плыла под водой, а потом выскакивала на поверхность, пролетала, словно планирующая птица, несколько десятков метров и снова ныряла в волны. И Гийом видел целые стаи этих поразительных созданий. Матросы «Ле Беррье» пытались ловить их с помощью сетчатых сачков на длинной, с хорошую ветку дерева, ручке. Но не только они следили за полетом странных рыб; вокруг корабля били крыльями фрегаты; широко раскрыв хищные клювы, они опускались ниже к воде, чтобы на лету схватить и проглотить очередную жертву. Подручный мастера кока притащил большой мушкетон. Зарядив его опилками и крупной солью, он сделал по фрегатам несколько выстрелов. Задеть ему не удалось ни одного, но птицы, напуганные шумом, на какое-то время разлетелись, и матросы смогли продолжить рыбалку.

– Дайте-ка сюда рыбину! – крикнул кок.

Тотчас же матрос сунул руку в бочку, достал из нее летучую рыбу, положил на деревянный поднос и с почтением протянул астроному.

– Взгляните на нее, сударь, – сказал кок Гийому. – Во Франции вы таких не увидите.

Гийом склонился над рыбиной, рассматривая трепещущие жабры и огромные прозрачные плавники, служившие ей крыльями.

– Еще одно творение Господне, – заметил кок. – Как и железный дождь, про который вы нам рассказали.