Влюбленный герцог
Шрифт:
— Проверим… — пробормотала она, просматривая страничку со сплетнями.
Он заметил, что всю дорогу, пока они ехали в карете, она почему-то нервничала. Бел была хороша, как вешний день, в синем платье с высокой талией, светлом коротком жакете и белых перчатках. Вдруг она побледнела, быстро сложила газету и с гримаской отбросила ее в сторону.
— Плохие новости? — спросил он.
— Там о нас.
Он фыркнул и покачал головой. Ну почему общество так волнует, кто за кем ухаживает? Почему нельзя оставить людей в покое?
Когда
Глядя на ее бледное лицо, можно было подумать, что она идет на казнь. Ее взгляд метался по толстой каменной стене, а руки теребили ленты ридикюля с такой силой, что они чуть не порвались.
— Идемте, Белинда. Я уверен, здесь вам ничто не угрожает, — сказал он нетерпеливо. Ему не хотелось задерживаться здесь больше чем необходимо. Место было малоприятное, а в два часа Хоуку нужно быть в палате лордов.
Она затравленно посмотрела на него. Лакей, нагруженный подарками для ее отца, стоял рядом, равнодушно глядя перед собой.
— Если вы не хотите, давайте не будем входить, — предложил Хоук, смягчившись. — Можно послать слугу…
— Нет. Мне нужно повидаться с папой, — с трудом проговорила она. — Я — это все, что у него есть.
Он тронул ее за подбородок, понимая, какое это унижение для нее — признаваться ему, как низко пала ее семья.
— Ваша преданность очень мила. Я только сомневаюсь, заслуживает ли он ее.
— Он мой отец. Разумеется, он ее заслуживает. Роберт, вы сказали, что пойдете со мной. Не бросайте же меня сейчас…
— Я здесь, — мягко произнес он, недоумевая, почему у нее такой испуганный вид. — Вы готовы?
— Да… да. Я отплачу вам за это, Роберт. — Она постаралась улыбнуться как можно теплее, поправила изящную шляпку с широкими полями и опять взяла его под руку. — Помните же, он не знает… обо мне.
— Это я помню, — серьезно ответил он. Господи, зачем он ввязался в это? Кто бы мог подумать, что ему когда-нибудь придется встретиться с отцом его любовницы-куртизанки? Конечно, это плохая идея, мысленно ворчал он, ведя Бел по коридору. Куртизанка она или нет, но она хорошо воспитанная молодая женщина, и ей незачем показываться в таких местах. Но он не мог не восхищаться ее пониманием дочернего долга.
Он чувствовал, что она напряжена. Пока они шли, она жалась к нему, а когда проходили мимо конторы надзирателя, задрожала. Дверь была приоткрыта, и Белинда быстро спрятала лицо под полями шляпки.
Сторож провел их через несколько коридоров. Тюремные камеры были переполнены, из них несло потом и испражнениями; заключенные попрошайничали и ругались, когда они проходили мимо. Хоук, угрюмо стиснув зубы, обнял Бел за плечи и притянул к себе, жалея, что не может оградить ее от этой грязи.
Когда они остановились перед крепкой деревянной
Тюремщик открыл дверь, и лицо ее внезапно просияло.
— Папа!
Простирая руки, она бросилась в камеру со смехом, звучавшим как-то странно хрупко. Хоук стоял на пороге, глядя, как она кинулась в объятия седого человека в очках.
— Линда-Бел! Добро пожаловать, дорогая, добро пожаловать! Ты выглядишь лучше, чем в прошлый раз. Наверное, французская еда пошла тебе на пользу, а? Ну-ка скажи, тебе понравился Париж?
Без какой-либо видимой причины она расплакалась. Старик поправил очки и воззрился на нее.
— Что за глупости, дорогая?
Она была слишком расстроена, чтобы отвечать. Хоук решил, что настало время вмешаться. Он откашлялся, чтобы сообщить о своем присутствии, вошел, снял цилиндр и жестом велел лакею внести подарки.
— Мистер Гамильтон, полагаю? — Он протянул руку старому ученому. — Роберт Найт, к вашим услугам.
Гамильтон, внимательно разглядывая посетителя, нерешительно пожал ему руку.
— Мистер Найт, вы сказали? Как поживаете? Вы что же, друг Бел? А если так, скажите: почему моя девочка плачет?
Белинда повисла у отца на шее.
— Просто потому, что я очень рада видеть тебя, папа. Я так соскучилась, пока была в… — она умоляюще посмотрела на Хоука, — в Париже.
Хоук, нахмурившись, уставился на нее, но тут же отказался от попыток что-либо понять.
— Ваша дочь, мистер Гамильтон, принесла вам кое-какие мелочи, чтобы вам было удобнее.
— Папа, он герцог Хоуксклиф. Он очень скромен. Даже чересчур, — прошептала она, улыбаясь сквозь слезы.
— Вот как! — Старик восторженно улыбнулся. — Прошу прощения, ваша светлость.
— Это не имеет значения. — Хоук знал, что говорит слишком властно и резко, но ничего не мог с собой поделать и только сердито смотрел на старого ученого — из-за несчастного выражения на красивом лице Белинды. И о чем думал этот человек? Иллюстрированные рукописи для него важнее этой бесценной девушки?
— Прошу прощения, — вздохнула Бел. — Ты прав — я веду себя глупо. Просто я соскучилась по тебе, старый ты чародей. А теперь давай посмотрим, что я тебе привезла. — И, быстро вытерев слезы, она направилась к койке, куда слуга Хоука положил подарки. — Видишь, папа? Новая подушка и одеяло, бренди и нюхательный табак.
— А разве я нюхаю табак, Линда-Бел? Что-то я не припомню! — И он засмеялся так, словно его пустая голова — это самая смешная вещь на свете.
Хоук, нахмурившись, отвернулся.