Вмешательство извне
Шрифт:
– Ты виновна в его гибели, волшебница, – сурово сказал он. – Запомни это хорошенько, – девушка не ответила. Не обратила на него никакого внимания. Она попросту не слышала ничего из того, что он говорил, полностью оказавшись во власти чувств и переживаний.
– Странник…, – вздохнул Второй. – Мне правда жаль, что всё так случилось… Не пойму я, почему ты позволил себе умереть… Жаль, что ты не увидишь моего триумфа. Но я всё-равно докажу тебе – пусть и мёртвому – что я был прав, – он снова посмотрел на Джану, на Странника, а потом махнул рукой и исчез!
И лишь юная волшебница осталась здесь наедине со своим горем, продолжая обнимать того, кто оказался ей так дорог, но был отнят у неё несправедливой судьбой…
А безмятежное утреннее небо расчерчивали огнём десятки, сотни и тысячи болидов – осколки флагмана Шао’ссоров сгорали в атмосфере, а спасательные капсулы несли в себе тех, кто надеялся уцелеть…
Тьма, царившая здесь с самого начала времён была такой плотной и
Ч-ё-ё-ёрт! – тихо выругался Фрост, поёжившись. – Теперь я и вправду понимаю, почему эту проклятую дыру считают самым ужасным из всех способов наказания.
– Неужели наш безстрашный и яростный ловец боится? – так же тихо проворковала Мирадна. Похоже, она хотела его подколоть, но голос выдавал её истинные чувства – девочка-оборотень тоже была напугана. А такое случалось крайне редко. Седрик и Нерисса промолчали, поскольку понимали – стоит им заговорить, и остальные поймут, что им тоже не по себе. Нужно было сохранить хотя бы видимость безстрашия. Они оба лишь переглянулись и незаметно кивнули друг другу, дав знак, что поняли, о чём размышлял каждый из них и согласен с этим. Все четверо были накрыты магической сферой, которую поддерживала Нерисса.
Земляне тоже чувствовали себя не лучшим образом. Помимо жуткой давящей на психику атмосферы Бездны Теней они столкнулись с тем, что время от времени их хитроумные бронескафандры начинали сбоить – от лёгких неполадок в системе энергораспределения, до сбоев жизнеобеспечения. Правда скоро все расшалившиеся системы столь же внезапно приходили в норму, но энтузиазма это никому не прибавляло. Шро’так тоже не мог похвастаться стабильностью работы своей брони – она вела себя так же, как и у людей. И это серьёзно настораживало ящера… К тому же благодаря развитым экстрасенсорным способностям он мог чувствовать то, чего не могли чувствовать другие. И то, что он чувствовал, ещё более усиливало его тревогу. Хотя правильнее было бы сказать – то, что он совсем ничего не чувствовал, будто был не представителем высшей касты Народа, а каким-нибудь низкорождённым без единого намёка на экстрасенсорику… Или человеком. Шро’так уже давно понял, что каждый человек, с которым ему доводилось общаться на Земле, обладал внушительным пси-потенциалом. Ящер чувствовал это. Так же как и то, что этот потенциал у людей был спящим, невостребованным. Эти люди и сами не догадывались, на что способны. Из этого командующий сделал вывод, что всё человечество, подобно и его Народу, обладает гигантскими пси-возможностями, быть может, даже превосходящими то, что доступно Шао’ссорам. Но по какой-то причине люди об этом не знают, не догадываются, не думают. Словно в подсознание каждого из них когда-то была заложена программа, препятствующая мыслить и развиваться в этом направлении. А те же, кто обладают какими-то способностями, стоят особняком и их либо превозносят и почитают, либо относятся с большим недоверием. И гораздо чаще бывает второе, чем первое. На некоторое время его даже заинтересовала эта странная ситуация и Шро’так пришёл к заключению, что она не случайна и кому-то выгодно лишить людей их врождённого пси-потенциала… Но потом он решил, что это не его дело… Сейчас же ящер думал о том, что за сила заставила замолчать его экстрасенсорику. «Вероятно та же, что выводит из строя мою броню и технику людей», – думал он.
– Сколько уже летим? – спросил вдруг бодрым голосом Румянцев, чем сильно всех удивил. Похоже, ему было наплевать на проблемы с техникой и какую-то там «давящую атмосферу». Хотя сбой в системе антигравитации бронекостюмов мог быть роковым. В его голосе слышался неподдельный научный
– Два часа и сорок минут примерно, – ответил Васильев. В общем и целом он тоже разделял энтузиазм своего подчинённого. Но его сердце, как и сердца других членов экспедиции, также было затронуто неясной тревогой. По данным сенсоров его скафандра группа уже пролетела тысяча триста двадцать километров вглубь Меридиана, и на пути не встретилось ничего из внутренних составляющих планеты, известных всем ещё со школьных уроков географии. Это одновременно тревожило, давало надежду, вызывало к жизни множество самых разных теорий и мыслей, объяснявших с разной степенью правдоподобности, как такое вообще возможно. И одна из этих мыслей – самая безумная – безпокоила Петра Андреевича больше всего. «Что если Меридиан вовсе не планета?» Так она звучала. Мысль была настолько дикой, ошарашивающей, пугающей и идущей вразврез со всем, чему Васильев учился, что пробирала его до дрожи, заставляя отворачиваться и гнать её от себя… Но с каждым мгновением она лишь всё более настойчиво заявляла о себе, невзирая на все попытки избавиться от неё.
– Почти три часа? – переспросил Холецкий. – Довольно долго. А у меня ощущение, что мы вообще не движемся, хоть комбез и показывает, что мы пролетели больше тысячи…
– Диаметр Меридиана чуть больше диаметра Земли и составляет тринадцать тысяч сто двадцать один километр, – сухо ответил Васильев. – Мы спускаемся в самый центр… планеты. Но с такой скоростью преодолеем оставшийся путь ещё не скоро.
– Так в чём же дело? Можем ведь и ускориться, – предложил Румянцев.
– Да. А после расшибиться в лепёшку, если ваши модные костюмы откажут, и вы не успеете затормозить. Тем более мы не знаем, что там внизу – едко заметил Седрик. Он полностью поддерживал Васильева, руководствовавшегося здравым смыслом. – Но нам-то, четверым, это не грозит…
– Я бы не была столь категорична, – вдруг дрогнувшим голосом произнесла Нерисса. – Мне всё труднее удерживать сферу… Моя магия… будто…, – но колдунья не смогла закончить – волшебная сфера, казавшаяся незыблемой и постоянной, вдруг исчезла и все четверо стремительно понеслись вниз, сопровождаемые громогласным рёвом Фроста, от чего-то напоминающим рёв реактивного самолёта!
– Живо за ними! – тут же скомандовал Васильев, и первым ринулся вниз, на помощь четвёрке Меридианцев, а через секунду и все остальные члены экспедиции устремились за учёным. Лучи света резко и стремительно взрезали вечную тьму, которая сопротивлялась, огрызаясь тугими потоками воздуха, яростно бившими в лицо с огромной силой, ветер свистел в ушах, переходя в перекрывающий всё оглушительный рёв вспарываемой на огромной скорости воздушной массы… Но вот, наконец, Васильев заметил где-то впереди, а вернее – внизу, чей-то силуэт и резко увеличил скорость полёта – антиграв заработал почти на пределе – и стал быстро приближаться к фигуре. Это оказалась Миранда, распластавшаяся в воздухе – так она пыталась замедлить падение. Нагнав её, Васильев увидел и остальных – Седрика, Нериссу и матерящегося Фроста. Все они летели в той же позе, что и Миранда – расставив руки и ноги в стороны, и особо не паниковали. Раздумывать было некогда – учёный подхватил девочку-оборотня и начал тормозить. В это же время двое бойцов Холецкого прицепились к Седрику, а самому же командиру досталось сомнительное удовольствие под названием «спасение Нериссы». Больше всех «повезло» Фросту – его падение, схватив за шкирку, остановил Шро’так. Возможно, командующий посчитал это забавным, учитывая отношение к нему ловца. Впрочем, встав перед выбором падать дальше или быть спасённым пришельцем, Фрост не особо сопротивлялся.
Когда скорость полёта группы вновь уменьшилась до приемлемой величины, а все более-менее пришли в себя, Нерисса, которую на руках держал Холецкий, сказала:
– Благодарю за то, что вы сделали для нас, – видно было, что слова дались ей не легко. – Я не знаю, что случилось. Моя магия словно…
«Была заблокирована», – скрипучий ментальный голос командующего продолжил за неё.
– Вы… тоже это чувствуете? – посмотрела на него колдунья. А затем на Холецкого. Её нынешнее положение сильно смущало бывшую стражницу, и она бы с большой радостью высвободилась из «объятий» своего невольного кавалера, но волшебный камень в её руке не сиял магическим светом. Он был пуст, словно вся его сила исчезла.
«Да», – подтвердил Шро’так. «Я довольно давно заметил, что по мере спуска мои экстрасенсорные способности стали ослабевать. Телепатия, с помощью которой я сейчас говорю с вами – это то немногое, что ещё у меня осталось».
– Вот как? – задумчиво взялся за подбородок Васильев. – Очень интересно…
«Полагаете, что отказы техники, ослабление моих возможностей и её способности оперирования псевдоэнергией как-то связаны» – констатировал командующий.
– Да, вы правы, – согласился учёный. – Это никакая не случайность, как можно было подумать. Похоже на действие некоей не известной силы…