Вне игры
Шрифт:
Но совершенно неизгладимое впечатление оставил во мне на всю жизнь голос М. И. Бабановой, когда она играла в сказках Г. Х. Андерсена Оле-Лукойе. Её голос меня просто завораживал. Кстати, тоже необыкновенным голосом обладала К. Ф. Роек. Это вообще была моя любимая актриса в Малом театре.
Именно благодаря им, всем нашим уникальным русским актёрам, работавшим на радио, я открыла для себя необозримые возможности человеческого голоса. Ведь голос может передавать малейшие движения души. Мало того, эти голоса вызывали в воображении любые образы, подчас более зримые и живые, чем те, что навязывает нашему глазу изображение.
Вот почему так трудно экранизировать известные литературные произведения. Почти всегда образ, созданный воображением человека, не совпадает с тем зрительным рядом, который может дать кино или театр.
Вообще мир радио был настолько широк и объёмен! Он не только насыщал информацией, но мог затронуть самые тонкие струны
Во-вторых, именно благодаря радио я смогла «посмотреть» многие гениальные спектакли МХАТа, Малого театра, Камерного, где тоже звучал уникальный голос А. Коонен.
Я открывала для себя звучащий голос поэзии А. Пушкина, М. Лермонтова, С. Есенина вместе с голосами наших выдающихся чтецов.
И представьте себе мой восторг, когда меня тоже стали приглашать на радио! Наверное, невозможно сосчитать, сколько я там сыграла разных ролей во всевозможных радиопостановках. Сколько прочитала стихов и прозы. Помню только, что огромным подарком было для меня читать прозу М. Цветаевой «Мой Пушкин». Это моё любимое произведение, и я очень волновалась, пытаясь донести и мысли, и чувства Марины Цветаевой до слушателей. Радио, помимо своих огромных возможностей, обладает ещё уникальным качеством: обнаруживать фальшь. Я всегда слышу это и вслед за К. С. Станиславским порой хочу крикнуть: «Не верю!»
И ещё, когда меня саму пригласили на радио, я была счастлива от того, что там у меня появилась возможность играть самые разные роли, от кошек, собак и детей до женщин разного возраста и характера, и даже старух.
Сколько смешных ситуаций в связи с этим у меня было, не хватит бумаги написать. Как-то мы встретились на записи с В. К. Васильевой. Она, как известно, очаровательная, нежная женщина. И голос у неё абсолютно девичий. Мы обе были рады встрече, а главное, обе участвовали в одном рассказе, где была одна девушка. В недоумении глядя на меня, Вера Кузьминична спросила режиссёра: «А ребёнок кого будет играть?» — «А ребёнок будет играть бабушку», — ответил тот.
Одно время на радио практиковались записи уроков русского языка для заграницы. Там режиссёром была чудесная женщина С. Илышева. Мы много лет с ней вместе проработали на радио и стали настоящими друзьями. Работа эта была не простая: брали туда актёров с очень хорошей дикцией. Читать текст надо было очень чётко, немного замедленно. Порой это было не просто и, честно говоря, не очень весело. Но иногда зарубежные редакторы придумывали какие-то интересные сюжеты, и мы сразу воодушевлялись. Помню, редактор из Венгрии сделала сценарий на основе русских народных сказок, и нам это очень понравилось. Когда Светлана Илышева представила меня своей венгерской коллеге и сказала, что я буду играть Бабу-Ягу, та посмотрела на меня несколько удивлённо и с явным недоверием. Ведь перед ней стояла молодая худенькая женщина с симпатичным лицом. Каково же было её удивление, когда во время записи она услышала настоящую Бабу-Ягу. Прошло несколько дней, мы работали вовсю, и вдруг оказалось, что на роль Красной Шапочки нет актрисы. Кто-то был занят в театре, кто-то уехал. После нескольких попыток Светлана махнула рукой и сказала: «Ну, ладно, пусть Вика читает за Красную Шапочку». У венгерского редактора глаза полезли на лоб. Но когда она услышала, как я стала сама с собой разговаривать то голосом Бабы-Яги, то Красной Шапочки, я увидела, что она буквально упала со стула, заливаясь от хохота и показывая мне через стекло большой палец. Можно было бы без конца рассказывать о всяких курьёзах. Но главное — это то, что я сама просто получала огромное удовольствие от этой работы.
А как чудесно было работать в Отделе сатиры и юмора Всесоюзного радио! Там писались все юмористические передачи.
А какие люди там собирались! Это были асы своего дела, Г. Новожилова, Б. Иванов, Л. Шапошникова, Г. Вицин, Е. Весник, В. Ларионов, А. Белявский, Л. Каневский и т. д. Работать с ними было огромным счастьем. У них я училась мастерству прямо «с листа», без подготовки читать любой текст в любом образе. Но главное, что ещё всех нас объединяло, это — атмосфера дружбы, юмора, какой-то лёгкости и веселья. Можно сказать, это был клуб единомышленников, где все понимали друг друга с полуслова. Причём это касалось не только артистов, но и режиссёров, и редакторов, и две наши девочки, ассистентки режиссёра Шурочка и Эммочка, тоже вписывались в ансамбль.
Когда кто-то из них звонил мне и приглашал на запись, у меня сразу поднималось настроение. Сначала запись шла на Пятницкой, но потом наша Литдрама и наш Отдел сатиры и юмора переехали в Останкино. Конечно, это было далековато, но я готова была ехать куда угодно, лишь бы участвовать в этих передачах. Режиссёры у нас были тоже замечательные. Ну, конечно, главным был А. Л. Столбов. Его все обожали, но немного побаивались. Он первый придумал передачу «С добрым утром!», которая прошла на радио не менее 25–30 лет. Народ очень любил эти субботние выпуски. Там всегда была премьера песни, юмористические рассказы,
Грустно, что почти все ушли из жизни. Иногда мы видимся у общих друзей с одним из редакторов «Фитиля» В. Панковым и всегда вспоминаем те чудесные годы. А с Люсей Столбовой нас ничто не смогло разлучить. Она уже более пятнадцати лет живёт в Израиле, куда уехала вслед за детьми. Но наши встречи, наши письма, наши звонки друг другу — это та огромная духовная и душевная связь, тот родник чистой радости, из которого мы обе черпаем силы и который никогда не иссякает.
Напиши мне письмо, Только ручкой простой на бумаге. Чтоб я снова увидела Лёгкую вязь твоих слов. Чтобы буквы, как ветки, Одна за другую цепляясь, Заплетали гирлянды Прозрачные синих цветов. И средь этих ветвей Запоёт, затрепещет, как птица, Голос твой, Заблудившийся в синих кустах. Я возьму себе боль Твоих слов с каждой белой страницы. И я имя твоё Поцелую с любовью в уста.Сегодня, когда я пытаюсь восстановить на бумаге события прошедших лет, мне кажется, что в руках у меня бинокль. Я вглядываюсь в него и где-то, очень далеко, нахожу некоторое выходящее из общего фона событие. «Так, — думаю я, — ну-ка, поверну я бинокль другим концом, и, возможно, в большем приближении это событие покажется мне не таким уж важным». Я долго всматриваюсь в персонажей тех лет, пытаясь вспомнить их имена и поступки. Порой мне что-то представляется смешным или грустным, в том, другом измерении, где протекала когда-то моя жизнь. И тогда я беру ручку и лист бумаги и стараюсь рассказать вам очередную историю, в надежде, что она вам не покажется скучной.
По-моему, 1968 год был для меня необычайно счастливым. Меня взяли в телепередачу «Кабачок 13 стульев», и ещё я съездила в Париж! И о том, и о другом я даже мечтать не могла. Конечно, и то, и другое событие сильно повлияли на мою жизнь. Но «Кабачок» всё-таки больше. Не сомневаюсь, что многое, о чём я рассказываю, может сегодня казаться по меньшей мере смешным или глупым. Что делать, господа? Из песни слова не выкинешь.
Пожалуй, начну с Парижа.
Дело в том, что в 1963 году В. П. Бурмейстер был приглашён в Гранд-опера на постановку балета «Лебединое озеро». Премьера прошла с огромным успехом, и на банкете в нашем посольстве в Париже мои родители познакомились с удивительной парой, мужем и женой Юдович, эмигрантами первой волны. К ним относились с большим уважением у нас в посольстве. Мадам и мсье Юдович во время Второй мировой войны участвовали в Сопротивлении и прятали от фашистов у себя в доме под Парижем евреев. Оба были награждены орденами Сопротивления. После войны мсье Юдович стал заниматься нефтью. Дела его шли хорошо, и к 1968 году он был единственным французом, который торговал с СССР нефтью. По делам он часто приезжал в Москву и здесь всегда встречался с моими родителями. В один из приездов он заболел воспалением лёгких. И так как я тогда была замужем за врачом, он взялся лечить мсье Юдовича. В благодарность тот пригласил нас приехать в гости к ним в Париж. Сейчас это звучит абсолютно обыденно, но тогда это потрясло всех нас до глубины души! Я была уверена, что нас никуда не пустят. Рождённая в СССР, можно сказать, за «железным занавесом», я тогда только первый раз в жизни съездила с группой в Болгарию. И даже эта поездка казалась мне счастьем. А Париж!!! Да до него было, как до луны!