Вне закона
Шрифт:
«Садитесь, Иван Кириллович, — пригласил Илья Викторович, — поговорим».
«Ну, что же», — с нагловатой усмешкой ответил Луганцев и легко сел в кресло подле круглого столика, сел так, словно множество раз бывал в этом кабинете и привык к креслу, в котором можно расслабиться, вытянуть ноги, скрестить толстые пальцы на животе.
Он не дал Илье Викторовичу начать первому, а весело и решительно сказал:
«Я полагаю, Илья Викторович, вы задерживать меня не будете. Доклад-то важный».
«Ну, если важный, так что же», — тут же радостно ответил Илья Викторович,
Игроком Илья Викторович всегда был азартным, к тому времени в нем полностью вытравилась убежденность в пользе своих занятий, осталось только любопытство к людям, чтобы убедиться, до какой границы подлости может добровольно дойти человек или такой границы не существует. Азарт его охватывал целиком. Еще раньше у него была возможность увидеть, что на подобном любопытстве держатся и другие представители его родного ведомства на разных этажах власти; только молодняк да откровенные дураки бредили опасной романтикой будней, а Илья Викторович и ему подобные великолепно знали: нет более сильного оружия против любого человека, чем его же тайная жизнь. Выставленная на обозрение, она без всякого труда сразит любого, кем бы он ни казался окружающим, а Илье Викторовичу приходилось иметь дело с сильными мира сего; умудренность души, познавшей ничтожество тех, кому поклонялась толпа, позволяла презирать каждого. А уж Луганцев…
Они сидели друг против друга. Презрение плавилось в маленьких глазах Ивана Кирилловича, гость ощущал свое превосходство над хозяином кабинета. Видимо, там, где он побывал раньше, хотя бы когда учился в университете, а затем оказался в престижном для молодого специалиста месте, его не раз инструктировали, а тот, кто инструктировал, объяснял: никакого страха перед Ильей Викторовичем испытывать не надо. Конечно, не надо, но и кичиться… Молод ты еще, Луганцев, самонадеян и необтесан.
Илья Викторович повертел в руках бумажку, которую прихватил с собой с письменного стола.
«Ехать, как понимаю, нужно через три дня? Так? — спросил Илья Викторович. — И что же вас там интересует?»
«Только свой доклад, — ответил Луганцев сразу. — Все же конференция, сказать, международная».
«Да, да, — покивал Илья Викторович. — Но разве вам не объяснили: все статьи, а тем более доклады, уплывающие от нас за рубеж, даются мне на визу?»
Луганцев коротко хохотнул:
«Доклад завизирован нашим генеральным».
«Одно другого не исключает, — вежливо заметил Илья Викторович. — Генеральный — ученый. А я, извините, цензор. Так уж устроено наше дело».
«Хорошо, — кивнул Луганцев. — Я тотчас принесу вам доклад. Полагаю, сказать, вы быстро в нем разберетесь».
Явная насмешка прозвучала в его голосе.
«Вряд ли, — спокойно ответил Илья Викторович. — В таких случаях я отдаю работы на экспертизу. У нас хорошие специалисты. Будьте уверены».
«Кто?»
Илья Викторович рассмеялся:
«А вот это уж… Пардон… Сами должны понимать».
«И сколько продержат?»
«Не от меня зависит, — сказал Илья Викторович и встал, показывая, что разговор
Луганцев ушел, и Илья Викторович представил, что тот сейчас же направится к генеральному, но старый, уставший генерал вмешиваться не станет, нужны ему лишние хлопоты, а вот если раздастся звонок с Лубянки или со Старой площади, тогда понятно станет, кто стоит за спиной этого пробойного парня.
Но не только звонка не раздалось, но даже доклада Луганцев секретарю не передал, в Югославию он не поехал, и Илья Викторович сообразил: Иван Кириллович теперь находится под его опекой, ему с ним и работать.
Так и случилось. Отчеты свои Луганцев стал приносить ему, хотя было Луганцеву от этого не по себе, он почему-то не очень доверял Илье Викторовичу, не скрывал своей неприязни, хотя задания выполнял четко.
Илья Викторович наблюдал за Луганцевым со спокойным цинизмом, никаких препятствий ему более не чинил, но понимал: началось их безмолвное единоборство. Длилось оно долго и мучительно, все обостряясь и обостряясь, пока не дошло до своего пика, и Илья Викторович понял — многого не учел в этом человеке, потому так скверно и проиграл ему.
Но поражения Илья Викторович не принял, да и не мог принять, вот потому-то он и достал из тайника серую папочку с документами.
Глава третья
По телефону сообщили: вызывает генеральный, и срочно; Сергей Тагидзе выругался и бросил трубку. Лаборантка спросила:
— Что так?
— Дешевый розыгрыш, — буркнул он и уставился на экран прибора.
Но через несколько минут явилась длинноногая девица, обтянутая дорогой цветной кожей, с кукольным лицом, напустила на себя строгость и предупредила, что Иван Кириллович не любит ждать и если Сергей не хочет серьезных неприятностей, то она советует через пять минут быть на четвертом этаже.
— Откуда ты такая? — спросил Сергей, раздражаясь. — Слишком резкие у тебя духи. Не могла найти других, да?
Лаборантка фыркнула и сказала:
— Это Тоня из приемной. Мотай! А то и в самом деле тебе врежут.
Только тогда до него дошло, что никто и не думает его разыгрывать, он сбросил халат и помчался к лифту. Кабина стояла на его этаже, с легким присвистом отворились двери, и пока лифт поднимался, минуту или две, он попытался сообразить: зачем его зовут?
Неужто из-за драки, в которую он попал месяца два назад, но он в ней — пострадавший, да и глупость, чтобы генеральный вызывал из-за этого. На четвертом этаже охранники — туда вообще не просто попасть. Лифт дернулся и остановился, двери медленно поползли в сторону, Сергей шагнул на ковровую дорожку и оказался лицом к лицу с круглолицым и низколобым молодым мужиком, тот потрогал под пиджаком пистолет, лениво спросил:
— Тагидзе?.. Давай, прямо по коридору. Ждут в приемной…
Сергею стало не по себе, он одернул свитер, пригладил ладонью волосы; он и видел-то генерального раза два на каких-то собраниях; к небожителям рядовых сотрудников не вызывали.