Внемлющие небесам
Шрифт:
Уайт сделал глубокий вздох. Привычка, бравшая начало еще с тех времен, когда ему впервые пришлось принимать трудные решения. Будто вместе с воздухом он вбирал в себя саму ситуацию, отправляя ее туда, поглубже — в самое естество, где и рождались решения. Очень скоро ему придется высказаться, сформулировать, наконец, окончательный вердикт, и тогда высвободятся стихии, более ему не подвластные.
— Похоже, что-то начинается, — заметил он тихо. — Столкновения на религиозной почве, а возможно, еще одна религиозная война… или же… или же просто завершается нечто.
— Подобная реакция людей обусловлена
— Это либо умерит опасения и страх, либо лишь усилит их, — закончил Уайт.
— Страх иррационален. Рассеять его способны лишь факты. Капеллане прилететь к нам не могут. Передатчики материи так же следует отнести к области сказочного вымысла. В настоящее время невозможно даже представить двигатель, позволяющий хотя бы приблизиться к световому барьеру…
— В последние столетия, — перебил его Уайт, — невообразимое, как правило, воплощалось в реальность. А считавшееся невозможным для людей одного поколения, их потомки воспринимали как обыденное. Прошу вас, объясните мне, отчего вы так настаиваете на ответе?
Не следует ли нам всем ограничиться признанием достижений Программы и факта существования разумной жизни во Вселенной?
— Могу предложить доступное объяснение, — ответил Макдональд. — Существует немало веских доводов, важнейший из них я уже привел: познание иного разума — процесс, взаимовыгодный для всех. Однако у вас возникли обоснованные подозрения: не стоят ли за всеми этими аргументами мои очень личного свойства побуждения? Действительно, вы правы, так оно и есть. До того, как капеллане получат наш ответ, меня уже не будет в живых. Однако хотелось бы, чтобы мои труды не оказались напрасными и исполнились мечты, в которые я верую, и тогда бы прожитая жизнь имела смысл. Думаю, на моем месте вы рассуждали бы также.
— Наконец-то мы добрались до главного. — Как обычно, под конец… Так вот, я желал бы кое-что оставить миру и собственному сыну в наследство. Я не поэт и не пророк, не художник и не артист, не строитель, не государственный муж. Не занимаюсь и филантропией. Единственное, что я могу оставить после себя, — широко распахнутые двери, путь во Вселенную, вместе с надеждами на обновление, — послание, которое достигнет отсюда другой планеты в лучах далеких, чужих светил…
— Все мы стремимся к чему-то подобному, — сказал Уайт. — Только вот вся суть в том, как этого достичь.
— Не все, — возразил Макдональд. — Кое-кто жаждет оставить в наследство будущим поколениям наши ненависть и войны, только это старье и больше ничего. Однако жизнь стремительно меняется, время уходит, и мы обязаны дарить нашим детям будущее, а не прошлое. Последнее достойно быть наследуемым лишь настолько, насколько содержит в себе ростки грядущего. И они в нем есть, их немало. Однако жить в нем одном — невозможно. Единственное место, где наша жизнь продолжится в детях — будущее. Ибо только оно зависит от нас и подвластно нашим усилиям. Уверяю вас, как только мы ответим, во всем мире воцарится спокойствие.
— Но почему именно тогда?
— Хотя бы благодаря завершенности начатого. Свершившийся факт заставит враждующих осознать себя единым человечеством. Они поймут, что являются существами, наделенными разумом,
— Мистер президент, звонит китайский посол, — сообщил Джон, и Уайт отметил, увлекшись дискуссией, он даже не увидел, когда вошел сын.
— Со мной нет переводчика.
— Не страшно, — ответил Макдональд. — Наш компьютер все устроит.
Уайт и Макдональд поменялись местами. Сидя за столом Макдональда, президент смотрел на экран, с которого броско одетый китаец, казалось, обращался к нему по-английски — настолько идеально подавался синхронный перевод.
— Господин президент, мои правительство и народ почтительно требуют от вас пресечь волнения и беспорядки в пределах ваших границ, а также прекратить публикацию провокационных известий, угрожающих другим миролюбивым народам.
— Можете передать вашему премьеру следующее, — осторожно начал Уайт. — Более других мы обеспокоены этими беспорядками и надеемся в ближайшее же время овладеть ситуацией. Передайте также, в отличие от него, мы не располагаем столь аффективными механизмами контроля за информацией.
Толстый китаец с почтением поклонился.
— Мой народ желал бы не отвечать на послание с Капеллы — ни сейчас, ни в будущем.
— Благодарю вас, господин посол, — вежливо произнес Уайт. Не успел он и головы повернуть к Макдональду, как китайское лицо на экране сменилось славянским.
— Русский посол, — представил Джон.
— Россия весьма обеспокоена сокрытием послания, — без церемоний начал русский. — Я уполномочен довести до вашего сведения следующее: послание получено и нами готовится ответ. В скором времени последует официальное сообщение.
Экран опустел.
— Наверное, все, — сказал Уайт.
Экран погас.
Уайт положил руку на крышку стола. Удобный и солидный, каким и подобает быть настоящему рабочему столу, — не в пример всей этой громоздкой, монументальной мебели Овального кабинета. Он вдруг подумал, наверное ему приятно бы работалось здесь. Он сидел за столом Макдональда, и ему казалось, будто они поменялись ролями и главный здесь отныне он.
— Ни один из человеческих языков, — продолжал, словно не прерывался, Макдональд, — не чужд нам более, нежели капелланский, равно как и ни одна человеческая религия не отстоит так далеко от верований капеллан.
— Вы наверняка знали про китайцев и русских, — проговорил Уайт.
— Что ж, наука роднит гораздо крепче, нежели узы землячества или наличие общего языка…
— Каким образом им известно о послании?
Макдональд в недоумении развел руками.
— Слишком много людей знало о нем. Если б я мог еще тогда предвидеть все те трудности, связанные с обнародованием послания и с ответом на него, уверяю вас: в момент нашего триумфа здесь не собрался бы никто. Но, поскольку все сразу же стало известно, полностью исключить утечку информации не представлялось возможным. Ведь мы — не какая-то там секретная программа, а обычная научная лаборатория, исследовательское учреждение, которое в общем-то обязано информировать общественность и коллег-ученых, делиться своими достижениями и открытиями со всем миром. Вот почему у нас здесь даже практиковался обмен учеными с Китаем и Россией. Они работали вместе с нами, в том числе и на заключительном этапе…