Вниз по темной реке
Шрифт:
Я вдруг ощутил, что больше не хочу ее слушать.
— Ты считаешь меня персонажем своих романов, Бел. Пойми, мой характер нельзя взять и переписать. Я — чертовски хороший инспектор, что бы там ни думал Винсент или любой из моих близких.
Белинда хотела было возразить, но передумала и лишь вздохнула:
— Ладно, не бери в голову.
Она встала, нагнулась за накидкой, лежащей на кресле, и повременила, глядя на меня.
— С Винсентом ты бороться не можешь — вот в чем проблема. Спасать его тоже не требуется. Но я сейчас не готова
Меня ее логика не устраивала, хотя железных доводов наготове не было. Так что я сделал ход, который считал заведомо выигрышным:
— Я стою обеими ногами на земле, потому что при рождении мне не полагалась карета, в которой можно уберечь от грязи красивые ботиночки, и ты об этом помнишь.
Даже сквозь затуманенный мозг я понимал: это удар ниже пояса, нечестный и несправедливый. Да, Бел родилась в богатой семье, однако никогда не попрекала меня моим прошлым. И ее семья тоже сталкивалась с горем, которому деньгами не поможешь.
Белинда сразу осунулась и открыла дверь.
— Выйди со мной, — холодно произнесла она. — Мне нужно поймать кэб.
— Разве тебя не ждет экипаж?
— Не знала, что придется уехать.
В ее голосе прозвучал упрек, и все же я, решив не исправлять допущенную ошибку, сунул ноги в башмаки, смяв задники, и вышел с Белиндой на угол. Подозвал кэб и помог ей забраться внутрь. Боже, я ведь делал это тысячу раз, чувствуя тепло ее пальцев, затянутых в перчатки, и всегда ощущал в душе холод, когда рука Бел выскальзывала из моей ладони. Я назвал кэбмену адрес, причем пришлось повторить трижды — мой язык каждый раз нес невнятицу, — и наконец кэбмен меня понял.
Экипаж отъехал. Я вошел в дом, запер дверь и попытался скинуть ботинки, зачертыхавшись, когда один из них не пожелал слезать с ноги. Сбросив башмак, метнул его в стену и бросился наверх, где упал в неразобранную кровать.
Мы и раньше ссорились, но на этот раз я, даже находясь в дурмане, понимал: такого еще не было. Иначе с чего бы такая боль в груди…
ГЛАВА 36
Проснулся я к полудню от тупого биения крови в висках. Игнорировал его, сколько мог, пока не понял, что стучит не в голове. Кто-то барабанил в дверь.
Я сел в кровати с гудящей головой и тошнотворным вкусом во рту. Желудок крутило. Стук продолжался. В одном Белинда была права — я и в самом деле чувствовал себя омерзительно. Зажав голову в ладонях, прислушался. Стук возобновился.
Господи ты боже мой… Неужто Гарри забыл ключ? Если так, вежливой улыбки он от меня не дождется.
С трудом встав, я оглядел измятую одежду, спустился на первый этаж и отпер дверь. На пороге стоял Тимми, курьер из Ярда. Парень раскраснелся и вспотел.
— Меня послал мистер Стайлз, — выдохнул он, — просил передать, что нашли четвертую.
— Четвертую… — тупо повторил я.
Тимми
— Еще одна леди в лодке…
— Но… сегодня ведь суббота, — пробормотал я, чувствуя, как темнеет в глазах. Точно ли суббота? Интересно, сколько я проспал? — Суббота, верно ведь?
— Ну да, — неуверенно глянул на меня парень. — Мистер Стайлз просил немедленно отвезти вас на Уоппинг-стрит.
— Что он сказал — жива ли леди?
— Нет, погибла.
Тимми говорил уверенно — вероятно, сам видел тело, и мое сердце упало. Соображал я до сих пор туго, однако вину свою видел невооруженным глазом. Черт меня дернул сообщить Форсайту о серии убийств… Доктор немедленно проговорился, мои слова попали в газеты, и в результате преступник сделал следующий шаг на три дня раньше.
— Мне нужно переодеться, — сказал я, пригласив Тимми пройти.
Войдя в вестибюль, я окинул взглядом ждущих в нетерпении репортеров. Девять человек… Дежурный сержант тщетно пытался навести порядок. Здесь были и Том Флинн, и Джон Фишел. Остановившись у порога, я прислушался к разговору в кабинете, стараясь не попадаться на глаза Винсенту.
Опознавательных знаков на лодке не обнаружено. Украшений на жертве также нет. Дауэр уже нарисовал портрет погибшей, хотя я сильно сомневался, что, установив ее личность, мы поймем мотив убийцы.
— Запястья жестоко порезаны, — произнес кто-то.
Я немедленно представил себе окровавленные женские руки. Меня бросило в пот, и тут же по спине пробежал холодок. Кинувшись к выходу, я едва успел выскочить в переулок, где меня вывернуло наизнанку. Согнувшись в три погибели, постоял, схватившись за стену: стошнит еще или нет?
На мою спину легла твердая рука. Том Флинн… Странно, на лице его не было и намека на насмешку. Том был серьезен и озабочен.
— Когда вы последний раз ели?
Я промолчал.
— Пойдемте.
Он довел меня до паба в паре улиц от участка, указал на столик в углу, и я сел, все еще ощущая вкус желчи в горле. Том вернулся с двумя дымящимися кружками и тарелкой еды и устроился напротив, наблюдая, как я поглощаю картошку, запивая ее горячим кофе. Похоже, вопросов у репортера накопилось немало, однако он дождался, пока я не опустошу тарелку.
— Почему вы не прошли в кабинет?
Я настороженно глянул на Тома, но он лишь махнул рукой:
— Не переживайте, на страницы «Фалкона» наш разговор не попадет.
— Винсент мной недоволен.
— Это почему же?
— С чего бы вам обо мне беспокоиться?
Вопрос прозвучал грубовато, и я попытался его смягчить, выдавив улыбку. Том почесал подбородок и ничего не ответил, лишь пристально глянул мне в глаза.
Я вздохнул. Том — человек разумный и порядочный, и совершенно не заслуживает дурного обращения. К тому же, пока я отмалчивался, другая газета уже успела опубликовать кое-какие новости, так что я у Тома в долгу.