Внуки красного атамана
Шрифт:
– Идите, да долго не ходите, - согласился Гриня. Примерно полчаса спустя Осикора вышел во двор. На ногах у него были старые ботинки, за плечами вещмешок. "В низы топлые пойдет, не иначе, - подумал Гриня.
– В сапогах опасно лазить по болоту. Шурханешь в окно - черта с два выберешься: в халявы жижи наберется по пуду на каждую ногу - и буль-буль!"
Он занервничал: Егор и Степа не возвращались. Осикора стащил с крыши длинную жердь, согнул ее - она не треснула. Притворив дверь и оглядевшись, быстро прошел в сад.
– Ушел! Шоб вы обдулись, прорвы, где ж вы застряли!
– взбешенел Гриня и тут услышал шорох за спиной.
– Ну что?
– спросил Степа, протягивая ему кусок хлеба и огурец.
– Ушел Осикора! Только что!.. За мной!
– Гриня сунул за пазуху хлеб и огурец.
Глава четырнадцатая
На краю рощицы, которая росла у самых камышей, Осикора присел и, сделав вид, будто перешнуровывает ботинок, зорко осмотрелся по сторонам. И лишь потом нырнул в узкий камышовый проулок.
Гриня поднялся из-за куста, жуя огурец, но его тут же повалил Степа:
– Дурачок, соображать надо!..
Дважды выглядывал из камышей Осикора, проверял: никто за ним не следит?
– Теперь можно. Пошли, - сказал Степа.
– Куда?
– удивился Егор.
– Как - куда? За Осикорой. Как же мы узнаем, зачем он туда пошел?
– Подождем его здесь. Он выйдет из камышей, и мы сцапаем его.
– Он вошел в камыши здесь, а где выйдет, ты знаешь? Потом его ищи-свищи. Надо идти за ним следом.
– Осикора знает гиблые низы, а мы нет.
– Ни биса он не знает, - поддержал Гриня Степу.
– Пока он був в заключении, болото изменилось. А мы знаем его. Мы же тут зимой на коньках по проулкам катались.
– Как у вас все просто получается, - с досадой сказал Егор.
– Зимой тут все по-другому выглядит.
– Сам же говорил: кокнем, а до лила, так ты - в кусты!
– рассердился Гриня.
– Что ты, как баба, вякаешь!
– обозлился Егор.
– Небось, думаете, я струсил?.. Умники!.. Осикора взял жердь - дорогу щупать, а мы...
– А нас трое, - сказал Степа.
– Один провалится в трясину - двое вытащат.
– А если двое провалятся? Там есть такие окна: ухнешь - и поминай как звали.
– Ха, двое не провалятся, - с непреклонным убеждением произнес Степа.
– Мы пойдем цепочкой. Я впереди пойду, я жилевой - выдержу.
– Хлопцы, пошли, - заторопил Гриня, - а то Осикора далеко уйдет, муть осядет, як мы его след найдем?
Егор не хотел идти в топлые низы. Ему хотелось вернуться домой и положить наган на место: если Миня хватится его - беды не миновать...
Вдруг из зарослей болиголова и чертополоха выскочил Афоня Господипомилуй с двустволкой в руках. Он ворвался в камышовый проулок, словно гончая собака, нанюхавшая след волка.
– Ага-а!
– с жестким удовлетворением протянул Егор.
– Афоня вышел на боевую тропу. Это уже интересно!..
В камыши вошли настороженно. Афоня был врагом не менее опасным, чем Осикора, и этот враг был вооружен. Из осиновой рощи, смешно вскидывая ноги в валенках, выбежал Евтюхов, натужно хрипя:
– Куда? Назад! Да куда же вы, шавки-малявки! Вернитесь, пропадете!..
Трепетала, плескалась на ветру листва осин, и хриплый крик старика был не громче ее переполошенного шороха. Шуршали жесткие камыши, а в них звуки глохли, как в вате.
– Не слышат... Ай-яй! Что делать? Евтюхов растерянно потоптался в высокой траве перед камышами и побежал в станицу искать Запашнова.
С полудня у камышей, там, где были более или менее проходимые тропы, ведущие в глубь болота, засели вооруженные колхозники. Запашнов и Евтюхов сидели в осиновой рощице.
– Я кричал им, - не первый уже раз говорил Евтюхов, - но голос у меня сам знаешь какой. А в болото мне идти - прямая гибель! Скрючило бы через сотню шагов: ревматизм, сам знаешь, скребет кости похуже костоеды.
Хмурясь и задумчиво поглаживая резную ложу централки, Михаил Ермолаевич ответил:
– Да знаю, Степаша, брось ты... Я вот в толк не возьму, за каким чертом Осикора поперся в низы?
– А зачем Афоня потянулся за ним, как ты мыслишь? Добычу почувствовал, не иначе. Говорят люди, что у старого Осикоры золото было. Помнишь, как раскулачивали его? Я тогда, как пес, все дырки и норки вынюхал в его усадьбе, курень вывернул наизнанку, да вышло пусто: ни одного царского рубля не нашел. Видно, в другом месте схоронено было. Может, на островах в болоте? Пантюша говорил, что видел, как старый Осикора в начале коллективизации по-над камышами шастал.
– Верно, золото у Осикоры должно быть. Он в банде Махно грабительствовал, - ответил Запашнов и вдруг воскликнул: - Слышишь? Стреляют!.. Из нагана... Ты слышал?
Евтюхов прислушался, приставив ладонь к уху. Камыши шумели неумолчно.
– Да нет, показалось тебе, Миня.
Тот поднялся, не в силах унять тревогу:
– Сколько раз собирался сдать наган, да все откладывал. Как же - память о молодости... И вот на тебе! В сундуке нет его... Егор взял... Ну зачем их сатана потянул в болото? Страшные места. Туда не всякий взрослый сунется.
– Отомстить хотят за матерей да за отца, - тихо ответил Евтюхов.
– Мой внук тоже не забывает мать, хотя и мачеха у него ласковая.
Вечерело. Ветер приутих. Вдруг где-то в болоте хлестнули сухие револьверные выстрелы. И тут же грохнули, отдаваясь эхом, ружейные. Два.
Деды поспешно поднялись на пригорок. Перед ними расстилалось зеленое море болотной растительности. Низкое солнце окрашивало серебристые султаны камыша в бордовый цвет. Там, на той стороне, где высились на островах высокие деревья, раздалось еще несколько выстрелов из револьвера и еще два, дуплетом, ружейные.