Внутри ауры
Шрифт:
— Yay! — дети начали подползать и группироваться. Какой-то мальчик взял на себя инициативу и притащил стул, остальные спохватились помогать. (пер. с англ.: Ура!)
— Thank you, Michael and Jean! And now… — Молдован уселся на приготовленный стул с гитарой и настроил струны. (пер. с англ.: Спасибо, Майкл и Джин! А теперь…)
Дети замерли в ожидании. Кирилл стоял на том же месте позади толпы. Молдован перед тем, как начать, оглянул каждого, и улыбнулся.
— Слышу голос из прекрасного далеко… Голос утренний в серебряной росе… Слышу голос, и манящая дорога… Кружит голову,
Тут неожиданно для гостя дети хором подхватывают слова вместе с Кайлой и начинают подпевать чужестранную песню:
— Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко… Прекрасное далеко, жестоко не будь… От чистого истока, в прекрасное далеко… В прекрасное далеко я начинаю путь…
Звонкий детский хор вызывал слезы. Кирилл не мог сдерживать свое малодушие и крепко стиснул зубы. Перед глазами всплывала Маша. Он должен бороться. Должен.
— В юном месяце апреле… В старом парке тает снег…
Кирилл смотрел в окно и видел там все чужое. Смотрел на поющих людей и видел родное. У них так же ничего нет, они так же выброшены вселенной, они так же не сдаются.
— Только небо, только ветер… Только радость впереди…
И снова дети подхватывают с корявым акцентом знакомые слова:
— Взмывая выше ели, не ведая преград… Крылатые качели… Летят, летят, летят…
Все казалось моментами возможно. Только победить себя. Поверить в чудо. Молдован уловил потерявшийся взгляд Кирилла, он приковал его к себе и долгое время пытался не отпускать. Кирилл не выдержал и отвернулся.
— That is all, kids! — скомандовала терпеливая Кайла. — It’s time to sleep! Let’s go to beds! (пер. с англ.: Все, дети! А теперь спать! А ну быстро по кроватям!)
Удовлетворенная публика послушно отозвалась и, удостоверившись, что Молдован закончил концерт, кинулась по комнатам вместе со своими подарками. Кирилл обошел общую суету, спустился вниз и вышел на улицу.
Царила ночь, на небе горели звезды, а в оазисах травы стрекотали насекомые. Рядом с дверью была скамейка, на которую парень уселся и уставился глазами в пустоту. Через некоторое время детский шум стих, раздались шаги по скрипучей деревянной лестнице и на пороге появился Молдован с гитарой. Он нашел Кирилла и присел рядом с ним. Мужчина ничего не сказал и лишь поддерживал молчание. Он все прекрасно понимал, и когда Кирилл выдавил из себя:
— Пожалуйста…
Молдован ответил:
— Я не могу оставить резервацию.
Кирилл не огорчился и продолжил вглядываться в пустоту. Ему казалось, что в ней он видит родные любимые ему глаза. Они улыбаются ему и убеждают, что все будет хорошо.
Зазвучали томные ноты гитары. Проигрыш тихо разносился по округе. Вскоре избранный присоединился к инструменту тихим отчужденным голосом:
— По моей не засохшей руке… Пробирается тихо память… По моей не застывшей реке… Проплывает тихонько птица… По моей не убитой душе… Плачет скорбно забытый разум… Я летаю снаружи всех измерений… Я летаю снаружи всех измерений…
5.
Мучала сильная сухость во рту. Маша попыталась открыть глаза, но еще присутствовало сонное опьянение. Амнезия стерла в голове большую часть произошедших событий. Девушка
— Доброе утро! — поздоровался он. — Тебе надо поесть. Угощайся.
Маша не могла определиться в своем отношении в данный момент к пище, но за апельсиновым соком ее рука рефлекторно потянулась сама. За соседним столиком сидел Муха, наряженный в черный смокинг и новую белую рубашку. Он с сосредоточенным видом разбирал пистолеты и тщательно протирал детали. Его не интересовала беседа пленницы и брата, его прищуренный взгляд через очки был прикован лишь к оружию.
— Гаутама рассказал мне о прошлой ночи, — неожиданно заявил Ишуа. — Как он тебя спас от эпилептического припадка…
Маша чуть не подавилась, но не стала опровергать ложь.
— У тебя давно заболевание?
— Около года.
— Ты принимаешь лекарства?
— Нет.
— Почему?
Маша не нашла нужным отвечать на пустые вопросы и решила все-таки попробовать поесть. Она взяла деревянные палочки и попробовала зацепить угощения. Дрожащие руки подвели, и она просто начала есть руками.
— Если не будешь принимать, то умрешь.
— Ха, — выдала дерзко Маша, почему-то чувствуя неприязнь к излишней заботе.
В этот момент раздался протяжный вопль и, шлепая босыми ногами по ламинату, в центре бара появился Гаутама. Он был полностью голым. Волосяной покров соревновался за место на теле с незатянувшимися кожными болячками и кривыми партаками. Впереди болтался внушительных размеров половой орган, полностью измазанный сгустками крови. Он восторженно запищал подобно ковбою и, шмыгая нервно носом, заорал:
— I ripped pussy of that bitch! I swear! My dick went through her and the blood came! (пер. с англ.: Я порвал сучке матку! Клянусь! Мой член пронзил ее насквозь и из нее потекла кровь!)
— Oh my God, — взмолился с усмешкой Ишуа, хотя ему и не довелось наблюдать зрелище. (пер. с англ.: О господи!)
— We fucked like animals! I forced a little too much, and that bitch started to bleed! I think we need to call for the ambulance or she can die from the lack of blood… (пер. с англ.: Мы еббались как не в себя! Мне стоило чуточку поднажать, как эта сука все залила кровью! Мне кажется ей нужно вызвать скорую, а то она умрет от потери крови…)
— What’s her name? (пер. с англ.: Как ее зовут?)
— You really think that I know their names… One of those whores that are crawling around… (пер. с англ.: Думаешь, я знаю имена… Какая-то из шалав, которые тут бродят…)
Маша постаралась не обращать внимания, но про себя пробубнила, что летального исхода от эпилепсии, находясь с этим психом в одном помещении, меньше всего стоит ждать. Ишуа был в хорошем настроении, поэтому лишь смеялся над поведением дурного брата.
— It seems like my little Gautama is growing, — поделился мнением маньяк, разглядывая свой член, — He’s already hurting pussies… (пер. с англ.: Кажись, мой Гаутамчик младший подрастает, уже калечит влагалища…)