Во имя славы. Книга первая
Шрифт:
– Бросайте оружие! – крикнул он на данском языке. – Бросайте, и я вас убивать не стану. Если обещаете сесть на своё корыто и убраться отсюда – останетесь живы!
Решились не сразу. Их мёртвый ярл до сих пор дёргал ногой, плевался тёмными сгустками, и не видно было валькирий, забирающих его в чертог богов. Глупая, бесславная смерть…
Даны бросили оружие. Лучше выжить сейчас, улизнуть, а затем уж вернуться с силой. Ведь мёртвый не отомстит.
Что ж, в этом они были правы.
Стрелы вылетели одним махом, за ними последовали ещё
– Драккар на воду, братцы, – Веремуд вытащил своё копьё из горла мертвеца, вытер подолом рубахи. – Пожитки потом соберём, сейчас нужно ещё немного поработать. Удивим наших дорогих гостей.
?-?----??----?-?
Когда драккар спустили на воду, Живко, молчавший всё это время, спросил:
– Почему ты убил их так?
– Как?
Веремуд не спускал глаз с реки – там, за изгибом, слышались звуки битвы.
Подходящее – что б не обидеть, – слово никак не появлялось в голове. Но оно и не потребовалось.
– Мне жизнь моих людей дороже, Живко. Война – бесчестное ремесло.
Живко сжал рукоять своего ножа. Он пообещал себе, что запомнит эти слова.
Дружина погрузилась на корабль. Последние из них притащили сулицы, стрелы, вытащенные из тел убитых. Живко, кинув окровавленную кипу, уже хотел перелезть через борт, но Веремуд выставил руку.
– Ты с мальчишками останешься на острове.
– Что? Как?! Я ж!...
– Ты будешь меня слушать! – оборвал возражения кормчий.
Мальчишки насупились от обиды, но воспротивиться не получилось. Им пришлось наблюдать, как воины единовременно взмахивают вёслами, устремляясь навстречу смертельной опасности.
?-?----??----?-?
Нападение Сины отрезвило вагров. Они думали, что лес – убежище, крепость. Но саксы едва не застали их врасплох.
Дражко укорил Ариберта. Он-то не являлся местным, не знал каждый куст, каждый камешек, не ходил с детства по здешним тропам. Руяне не стояли на страже в тот момент, когда враг подошёл чересчур близко, их спасло лишь то, что все они находились рядом друг с другом, постоянно наготове – чужая дубрава не дала расслабиться.
Теперь всё войско навострило уши. Двигались осторожно, выискивая признаки врага среди мельтешащих теней, завываний ветра, шороха и пения птиц.
Рядом с Удо похрамывал смерд, которого истязали саксы. Большак – так он назвался, когда вылез из чащи в лагерь стариградцев, весь покрытый порезами, грязью, но всё ещё на ногах.
На первый взгляд их можно было принять за братьев, но при внимательном осмотре разница становилась яснее: лёгкий шаг урождённого воина никак не соответствовал косматому медвежьему шагу мужика с тяжёлым топором лесоруба. Однако ни это, ни другие различия, не стали преградой для скорой дружбы. Дражко даже почувствовал некую зависть – два великана понимали друг друга с полуслова, будто на их, великанском, использовали особый язык.
– Думаешь, сдюжим?
Ариберт спросил тихо, почти шёпотом.
Дражко ответил не сразу. Огляделся, будто в поисках подсказки, но ни ели вокруг, ни мошкара, прилипающая к лицу, не могли ничего посоветовать.
– Думаю – да.
– Нас мало. Слишком.
– Это твоя земля, Ариберт. Она поможет. У христианского бога здесь силы нет, а наши любят храбрецов.
Только сказав это, Дражко осёкся – на шее Ариберта покачивался крест. Его матерью была дочь франкского жупана Тахульфа – маркграфа Тюрингии*.
(*Тюрингия – марка (административная территория) в Восточно-Франкском королевстве, которая граничила со славянскими княжествами. К югу от происходящих в книге событий)
Мстивой однажды помогал сорбам в их восстании против маркграфа Тахульфа. В одном из городов он пленил неписанную красавицу, сделал её своей наложницей, а когда война дошла до переговоров, и маркграф явился, чтобы просить мира, то узнал свою дочь. Одним из условий договора Мстивой затребовал женитьбу, не оставив новоиспечённому тестю шанса на отказ.
Мстивой был так очарован, что позволил крестить сына и дал ему христианское имя. Правда, подобрал его в честь славного предка, поэтому Ариберт вместе с оберегами отцовских богов носил символ веры матери.
Княжич не обиделся – лишь усмехнулся.
– Всякий бог любит храбрецов. А вот глупцов – сомневаюсь…
Вдруг все остановились. Збигнев что-то заметил, безмолвным жестом подозвал воевод, и вместе они взобрались на гряду, усыпанную колючками и валежником. Увидели, как дюжина саксов расположилась возле кабаньего гнезда. Рядом с норой были раскиданы ветки, недавно служившие прикрытием, а земля пропитана кровью увесистого вепря, которого эти самые саксы разделывали.
Трое из них перевязывали раны, а один и вовсе лежал с распоротым бедром без сознания – видно, вепрь не задаром отдал свою шкуру.
– Чёртова скотина! – причитал тот, что ножом вычищал внутренности. – Энгель не жилец…
– Сам виноват, – махнул второй. – Мы на охоте, а он пересмешника, понимаешь, увидел!
– Ну, увидел… Пялиться-то зачем?! Под ноги хоть смотрел бы – прямо возле гнезда встал!
– Жаль, самку упустили. Там целый выводок был – мягкое мясо, сочное…
– Дурень! Скажи спасибо, что она дёру дала! Две бешеные твари – вдвое больше проблем.
Будто в подтверждение сакс неподалёку простонал от боли – слишком сильно затянул рану.
– Давайте быстрее, – спутанным языком поторопил он. – Этой тряпки надолго не хватит.
– Терпи! – огрызнулся тот, что с ножом. – Не тебе тащить эту тушу на своём…
Сулица вонзилась в грудь, не дав договорить. Ещё несколько сбили с ног наиболее подготовленных к внезапной битве, а другие столкнулись с гурьбой вагров и руян, сходу порубивших незадачливый отряд снабжения.
Ариберт вытащил сулицу из груди мертвеца, когда всё закончилось.