Во имя славы. Книга первая
Шрифт:
Сначала, правда, испугались – может, недруги нагрянули? Но паруса с медвежьим оскалом издали показали, что ничего бояться не стоит.
С особенным волнением ждали матери отроков, не вернулись из первого похода. Пытались разглядеть «Лебедя» и с наконец увидели его рядом с ладьёй Буревоя, узким и быстрым «Копьём». Облегчение скоро отступило – теперь высматривали родные лица.
Дражко помрачнел. И чем ближе была пристань, тем сильнее ком застревал в горле. Он различал матерей и отцов погибших, видел в них несбыточную надежду
– Их погребут дома. Этот дар достаётся не каждому… – Удо попытался немного утешить друга. – И мы справим по ним такую тризну, что до самого Ирия дойдёт шум!
Не помогло.
Когда борт ударился причала, затянули крепёжный канат, и Дражко первым сошёл с ладьи. Родственники гридней уже ломанулись навстречу, выкрикивая имена.
– Витцан! Цедраг! – матушка братьев со слезами на глазах кинулась к ним и едва не сбила с ног, слишком поздно заметив раны. – Что же вы… Как же вы так!
– Всё хорошо, мам, – ласково успокаивал её Цедраг, хотя от боли сковало грудь.
Отец их прибыл раньше, с Буревоем. Но только теперь добрался до жены, воссоединив счастливую семью.
И тут, разрезая душу, донеслось:
– Круто! Где же ты? Отзовись, прошу!
– Молчан!
Смех и радость от воссоединения разбавила печаль. Дражко видел свою мать, смиренно ожидавшую позади остальных. К ней он подойдёт позже. Сначала – обязанность воеводы.
Он к бедной женщине, всё ещё ждущей, что сын спрыгнет за борт и кинется в её объятья.
– Круто сражался подобно богу, вы можете гордиться им…
?-?----??----?-?
Суета немного улеглась. Проследив, чтобы погибших забрали родственники, а добычу переносили на склад, Дражко подошёл к матери.
– Иди ко мне, – чувствуя печаль сына, она обняла его и какое-то время просто молча прижимала к себе.
Подошёл Буревой.
– Здравствуй, Мила. Я же говорил – всё с ним хорошо.
– Хорошо?! А это ты видел?! – резко воскликнула матушка, наконец обратив внимание на израненное лицо. – Да это же!..
– Хватит!
Мила замерла, потому что гаркнул на неё не Буревой, привыкший командовать, а сам Дражко. И так гулко, твёрдо!
– Не велика беда, переживу. Лучше вот, познакомься. – Он позвал ждущую неподалёку Ингигерд.
Девушка робко подошла к ним, чувствуя на себе тяжесть взгляда статной, будто высеченной из камня женщины. Её широкие скулы придавали льда в выражении лица; светлые волосы под расшитым узорами платком были собраны в длинную тяжёлую косу, а с очелья свисали серебряные кольца*, украшенные резьбой.
(*Височные кольца – один из главных маркеров, указывающих на славянское происхождение находок. Кольца различной формы вешались на *очелье (ободок, повязка вокруг головы) или вплетались в волосы. Такие украшения были типичны для
Рядом с ней, казалось, даже воздух становился вязким, и стоит ей взмахнуть рукой, как сами боги ниспошлют на неугодного великую кару.
– Кто это? – со сталью в голосе спросила Мила.
– Ингигерд. – Дражко чуть не дрогнул, тоже почувствовав настроение матери, но всё же продолжил: – Я нашёл её в селении данов. Она моя женщина.
– Холопка, – уточнила Мила.
– Нет.
– Дражко… – теперь и Буревой напрягся. Брат наверняка рассказал ему о своих опасениях.
– Ратмир! – вдруг прервал их звонкий клич.
– Радислава!
Невероятной красоты девушка с чёрными как смоль волосами неслась к Ратмиру со всех ног, прыгнула на шею, грозя опрокинуть на землю, и принялась осыпать лицо поцелуями, приговаривая между делом:
– Прости… Сын –… Только уложила…
– Хулиганил, да? – улыбаясь, спросил Ратмир.
– Ещё как! Будто знал, что прибудешь.
Ратмир и Радислава поженились прошлой весной и уже растили годовалого сынишку, отстроили отдельный двор, завели хозяйство.
Родители грозились до зимы женить и Дражко.
– Матушка, – приветствовал брат, с трудом отлипнув от возлюбленной.
Тут же лицо Милы смягчилось, уголки губ поднялись, а голос потерял сталь:
– Здравствуй, мой дорогой.
Уличив момент, Дражко решил уйти подальше. Ввязываться в разборки с матерью сейчас не хотелось, поэтому он прижал Инги поближе и направился к торгу, где потихоньку собирались все прибывшие. Однако незаметно улизнуть не получилось – Буревой напомнил, что обязанности воеводы ещё не закончились:
– Перед тризной нужно разделить добычу. Не забудь созвать дружину до вечера.
?-?----??----?-?
Ральсвик шумел, пел, всюду суетились люди. Купцы работали в поте лица, корчмарь только и успевал разливать по чашам напитки, а скоморохи, объявившиеся, казалось, из ниоткуда, наполняли округу песнями да музыкой.
Воины гуляли на полученные доли. Удо осушал уже третий кувшин, пытаясь перепить Большака, но до сих пор настаивал, что трезв как стёклышко, в доказательство метнул нож в столб, у которого сидел Девятко – клинок воткнулся в вершке от уха.
– Свиная ты морда! – вскочил он парой мгновений позже, когда хмель вышел с хлынувшим потом. – А если б в башку попал?!
– Ну, не попал же! – искренне не видя причин для беспокойства заметил Удо.
Затем случилась драка. Причём не по этому поводу, хотя и вытекала из него. Девятко, протрезвевший, но не до конца, пожелал наказать обидчика и вскочил с места. Однако по пути наткнулся на фризского купца, нёсшего аж целую бочку мёда к своим дружкам на другом конце длинного стола. Причём он так спешил, что на ходу ковырял крышку. Поэтому, когда бочка упала, содержимое расплескалось по земле.