Во имя Зоны

Жаков Лев Захарович

Слева белел в темноте тент складского ангара, ворота были заперты, на железном засове навесной замок. Перед ангаром стоял, перенеся вес на одну ногу, крупный часовой и позевывал. Долг, привлекая внимание, толкнул локтем Кузнецова, показал на часового у склада и провел большим пальцем по горлу.

— По сигналу, — шевельнул он губами.

Ничего не ответив, даже не кивнув, монолитовец перебросил АКМ на спину и пополз к складу, совершенно бесшумно. Несколько секунд — и Кузнецов исчез из виду.

— Один на крыльце, второй обходит дом, — дрожа, вспомнил

Ботаник. Он уткнулся лицом в траву, поэтому голос прозвучал глухо, Цыган едва разобрал слова.

— А вот, кстати, и он, — напряженно откликнулся Долг.

Из-за угла дома показалась черная фигура, почти не видная в тени. Военстал шел неторопливо, правая рука лежала на прикладе свисающего с шеи «скара», левая придерживала ствол — часовой был готов открыть огонь. Цыган уже снимал с шеи «винторез».

Тронув его за плечо, Долг показал на дальний угол дома, сделал рукой «змейку», выставил два пальца и провел большим пальцем по шее. Цыган кивнул и навел прицел на военстала, который, обогнув боковую стену дома, оказался неплохо виден в слабом лунном свете. Долг потянул нож из ножен на ремне.

На фоне светлой стены ангара на миг показался шлем Кузнецова и сразу исчез — монолитовец был готов к атаке, только ждал сигнала.

Военстал двинулся вдоль задней стены дома, Цыган разглядел его широкоскулое лицо. Вот часовой дошел до угла и начал поворачивать.

Долг привстал и резко, с коротким замахом, послал нож в спину протасовцу. Лезвие вошло под левую лопатку, возле перетягивающего спину ремня автомата, по самую рукоять. Часовой дернулся всем телом, Цыган услышал короткое «хэк» — и военстал, несколько секунд простояв на ногах, стал заваливаться набок.

Цыган был уже рядом, ужом преодолел несколько разделяющих их метров, встал на одно колено и, подхватив падающее тело, аккуратно уложил его на протоптанную в траве дорожку. Ворота склада отсюда не просматривались, их скрывал угол дома, так что второй часовой не мог видеть то, что здесь произошло. Взяв на изготовку «винторез», Цыган осторожно двинулся на корточках вдоль боковой стены, обращенной к берегу, между стеной и кустами смородины — остатками деревенского садика.

Долг подполз к мертвому военсталу, чтобы видеть и Цыгана, и Кузнецова, а главное, чтобы они видели его. Цыган, добравшись до угла, оглянулся. Долг махнул кулаком: «Огонь!»

Цыган выглянул и тут же убрался, запомнив, в какой позе стоит часовой на крыльце и где находится его голова. Поднял «винторез» к плечу, прижался к прицелу и быстро вышел из-за угла, нажимая на спусковой крючок.

Пуля вошла между глаз, плеснула кровяная жижа, голова ударилась о поддерживающий навес столб, и военстал мешком осел на крыльцо.

Подбежав к нему, Цыган снял «скар», передал подошедшему сзади Долгу. И заметил, как впереди Кузнецов уложил часового у склада.

Наемник не стал медлить — махнул монолитовцу, чтобы двигался дальше, схватил подбежавшего, трясущегося, как в лихорадке, Ботаника, и побежал к высящемуся впереди железному контейнеру лаборатории.

* * *

Цыган,

Ботаник и Кузнецов остановились за модулем, вжавшись спинами в холодную металлическую стену; их закрывала отбрасываемая контейнером тень. Земляная дорожка уходила в темноту; Цыган знал, что она упирается в поле аномалий, но сейчас их не было видно, лишь иногда где-то там что-то мерцало или вспыхивало и тут же гасло.

Цыган повернул голову вправо и понял, что его трясет. Воспоминания ударили в голову, он вспомнил, как генерал ломал его и морил голодом, вспомнил проведенные в клетке дни и кошмарные ночи… И теперь Протасов рядом, скоро исполнится месть. Крупная дрожь пробрала тело с головы до ног, яростная радость. «Конец тебе и твоим злодеяниям», — злорадно подумал Цыган.

Двери лаборатории выходили к реке. Цыган высунулся за угол контейнера и разглядел освещенное луной крыльцо караулки за невысокими кустами — оно тоже смотрело на берег. Часового видно не было, но Цыган знал, что он там есть. Должен быть. И еще один караульный у входа в модуль. Этих двоих им с Кузнецовым никак не убрать — заметят с вышки, к тому же могут услышать из караулки. Да и кто-нибудь из часовых увидит, как подбираются к другому, и поднимет тревогу. Цыган повернулся к монолитовцу, ткнул указательным пальцем себе за спину и на штаб и отрицательно покачал головой. Тот кивнул.

Сигналам жестами Долг обучил их еще на «Ростке», и сейчас они очень пригодились, потому что в нескольких метрах от сталкеров находились бодрствующие враги и нельзя было выдать себя ни звуком. Цыган показал на себя, на монолитовца, затем на дом, где, по словам Ботаника, ночевал генерал. Темная изба стояла сразу за штабом, метрах в четырех за ним, два дома разделяла заросшая бурьяном полоса, порядком вытоптанная со стороны палаток. Цыган поймал взгляд лаборанта и покрутил пальцем над головой, приказывая ему оставаться на месте.

Кузнецов показал «ОК». Ботаник округлил глаза, уголки губ поползли вниз, он бешено замотал головой, открыл рот, чтобы что-то сказать, но Цыган прижал палец к губам, а затем показал кулак. Лаборант судорожно задергал руками, вспоминая знаки, не вспомнил или не нашел подходящих и просто умоляюще сложил ладони. Впервые с начала похода Рамир пожалел, что они взяли парня с собой. До этого Ботаник просто шел с ними, не помогая, но и не мешая. Теперь же он представлял серьезную угрозу. Один неверный шаг — и их обнаружат. А ведь они подошли к самой важной части операции…

Суматошно жестикулируя, Ботаник дал понять, что будет тих, как майская ночь. Цыган посмотрел на Кузнецова, но монолитовец только слабо пожал плечами. Цыган засомневался. С одной стороны, Вова — всего лишь научник, психолог-ботаник, и велик риск, что он выдаст их неосторожным или неловким движением. С другой, у Ботаника не будет другой возможности увидеть Протасова мертвым. Цыган помнил, как лаборант мучился бессонницей, как вскрикивал во сне, просыпался весь в поту. И понимал, что Вова просто сойдет с ума, если не завершит этот — как он говорил? — гештальт, да.