Во славу человечности!
Шрифт:
— Я бы посмотрел, как красотки дерут друг другу косы! — воскликнул один из гостей.
Все принялись обсуждать, как сражаются женщины и какие допустимы увечья. Как только гомон пошёл на спад, Анна продолжила:
— Думаю, если найти настоящих бойцов-девушек, то в определённых кругах будет занятно посмотреть на их сражение, но я имела в виду другое. Состязание в пении, в танцах, рукоделии или в умении находить выход в сложных ситуациях.
— А вы участвовали в таких состязаниях?
— У меня каждый день сражение, — рассмеялась Анна. — Разве сейчас я не завоевала
— О да, госпожа!
— А если вы найдёте мне музыкальный инструмент, то я захвачу в плен ваши сердца.
Хозяин дома засуетился, но к величайшему сожалению гостей, у него ничего не нашлось. И всё же даже без музыки Аня не упустила взятое на себя руководство вечером, подкидывая интересные темы для обсуждения и отдыхая, пока кипели спровоцированные ею споры. Многое рассказывала она сама, взялась показать, как заваривают кофе в её землях, напробовалась местных продуктов и расхвалила их, отмечая, что они пользовались бы спросом там, где она жила.
Беты Черен и Семич сидели, угощались и посмеивались, не забывая всё подмечать. Черен решил по приезду домой организовать обучение для дочерей, чтобы они не хуже знатной пленницы блистали в обществе, знали, что и как говорить, вызывая одобрение.
Семич давно так не наслаждался пребыванием в гостях. Его обходили стороной, в этом ничего не изменилось, но слушать разговоры ему было интересно, наблюдать за Аней, за тем, как она создавала новую атмосферу застолья, хотелось бесконечно.
На этом ужине Гор при помощи хозяина постарался быть незаметным и держался расслабленно, чтобы его, сидящего в тени, не почувствовали гости. Он с жадностью следил за Аней. В ней всё было необычно.
Она главенствовала в доме альфы города — и ей это позволяли! Она просто взяла власть и управляла всеми находящимися в помещении. По её команде все встали, чтобы «растрясти животики», сели, чтобы «восполнить потерянное и уважить заботливого хозяина».
Организованно освободили стол, чтобы варить шоколадный напиток и после дегустировать всем известные продукты с таким видом, как будто увидели их в первый раз. Все пробовали ежедневную еду и оценивали её по-новому, смотря глазами Анны.
Он готов был удавить хозяина, когда у того не нашлось никакого музыкального инструмента. Ему очень хотелось послушать, как она играет на нём или поёт. И как же ему было жаль, когда вечер закончился! Гости ещё остались, но она ушла, и у него на душе стало пусто. Снова разболелась рана, он стал раздражительным. Поднялся и, провожаемый настороженными взглядами, вышел.
Развалился на кровати, и хотел было вернуть себе настроение, думая о ней, но только всё испортил. Вспоминая вечер, он отчётливо понял, что она общалась со всеми, улыбалась всем, задорно сверкала своими необычными глазами, смеясь, хлопала в ладоши, даже сама держала чашечку, поднося её ко рту хозяина — не для него.
«Хищница! Всех поймала в свои сети!»
Всю ночь ему снились её глаза, которые насмешливо смотрели на него. Он хотел было поймать её нечёткий образ, приказать, чтобы была рядом, но мерзавка таяла, а он каждый раз хватал пустоту под обидный
С каждым проезжаемым городом условия путешествия для Ани менялись в лучшую сторону. Если было солнечно, то она усаживалась в небольшую бричку, мягко пружинящую на неровностях дороги. Следом ехала утеплённая крытая повозка, которую вполне можно было бы назвать каретой, если бы у ней были рессоры, как у брички. Завершала Анин обоз телега с корявой крышей, груженная приобретённым или подаренным скарбом. Телегу и повозку тащили лошади, а вот Аню продолжали везти Сид с Кливом, её персональные рикши.
День ото дня становилось теплее, появлялось больше зелени, что очень радовало девушку, но других поводов для радости не было.
Она успокоилась, почувствовала себя значительно увереннее, но всё больше ощущала себя в роли клоунессы. В городах, останавливаясь в домах знатных волков, она неминуемо становилась центром, украшением торжественных обедов или ужинов. Она целенаправленно завоёвывала симпатии высшей прослойки клана Чёрных волков, но невольно всё чаще задумывалась: зачем она это делает? Страха, что Гор поступит с ней ужасно, больше не было.
Риз тайком шепнул, что вожак дал ей полную свободу действий. Она не сразу поверила, но каждый прошедший день подтверждал это. Конечно, всякое может случиться, но если не нарываться, то она займёт своё место в обществе Чёрных; только получалось, что она отвоевала себе пространство праздничного генерала.
Может, и неплохо? Во всяком случае, это безопасно! Кому помешает обаятельная, говорливая человечка? Вот только многолетняя привычка всё подмечать никуда не делась. Да ладно бы всё видеть, так руки чешутся решать проблемы!
Почему вдруг хозяйственные беры стали вторым сортом? Всех кошачьих хотят определить чуть ли не в публичные дома! Лисов считают прохиндеями, и они находятся на грани исчезновения.
Что это за расизм? Кто не волк, тот букашка! А уж застольные разговоры о том, у кого масть чернее — у того предки знатнее, вообще приводили в изумление!
Для государства, состоящего из множества покорённых кланов, где звериная часть — не всегда волк, такое отношение к своим поданным губительно. Что же касается простых оборотней, работающих на земле, то с подобным ужасом Аня ещё не сталкивалась. Полное беззаконие, и тут уже неважно волк ты или другой зверь!
На землях, приближенных к долине, можно было что-то менять, так как простые оборотни могли отличать хорошее от плохого, размышляли, сравнивали, к чему-то стремились, жадно хватались за предоставленные возможности… Здесь же — полный мрак!
Аня купила и отдала одной семье мешок зёрен пшеницы, чтобы им было что сажать, но они, не думая о будущем, устроили пиршество и съели их, через два дня снова догнали её повозку, чтобы опять просить о милости. Второй раз она ничего не дала им и была зло обругана, пока просители не получили по загривкам. Боясь окружающих Аню оборотней, они всё же не сдержались и выплеснули на неё свою ненависть, считая её виноватой в том, что напрасно побежали за ней.