Во тьме
Шрифт:
Я проверил свое снаряжение. У меня был мой новенький полицейский фонарь в комплекте с красным колпаком, который надевался спереди, так что белый луч можно было заменить на красный. Это будет использоваться для остановки автомобилей на временных контрольно-пропускных пунктах (VCPS). Еще у меня были мои новые перчатки. У коллеги, который сменялся с дежурства, я прихватил зеленый армейский бронежилет. Я пошел в оружейную, чтобы выписать пистолет-пулемет. Я также выписал портативную рацию. В те дни она называлась «Пай Бантам» и переносилась в громоздкой брезентовой сумке, которую носили через плечо. Эта рация редко работало дальше, чем в миле или около того от участка. Я также
Мой старый друг Алек остался дежурить с предыдущей смены, чтобы увеличить нашу численность, и мы оказались в мобильном патруле. Нам позвонили, чтобы разобраться с домашним беспорядком на Рэтмор Драйв в обширном жилом комплексе Рэткул. Алек предупреждал меня, что эта пара пользовалась дурной славой. Он ожидал неприятностей. Он также сказал, что нас, вероятно, будут вызывать обратно в этот дом несколько раз в течение ночи. Я попросила Алека позволить мне разобраться с этим. Он кивнул в знак согласия, но вышел из машины и остался рядом со мной. Он знал, что это был мой первый «вызов», и он отдавал себе отчет в том, насколько нестабильной может стать эта ситуация.
Когда мы приблизились к месту происшествия, на меня нахлынули воспоминания о том, как местная полиция в Холивуде разбиралась с моими собственными родителями, а также мудрые слова «старой гвардии» о том, как важно не принимать чью-либо сторону. Я знал, что должен был убедиться, что наше присутствие не усугубит ситуацию, напугав детей. Я также понимал, как важно было для мужа не сомневаться в том, что нам придется арестовать его, если нас снова вызовут. Когда мы подошли к двери, я надеялся, что смогу справиться с этой задачей.
Я вошел в дом. Я развел родителей по разным комнатам и вежливо выслушал каждого в отдельности. Я улыбался и попытался успокоить детей, которые были явно расстроены ссорой между их родителями. Мы вышли из дома примерно через пятнадцать минут, и муж, и жена поблагодарили нас за приезд. Я просто знал, что с ними больше не будет проблем, по крайней мере, до конца той конкретной ночи.
Мы с Алеком вернулись к констеблю из резерва, которого оставили ждать в машине. У самого Алека было так мало дел, что он раскурил свою трубку и наслаждался дымом. Он посмотрел на меня.
— Ты справился с этим как профессионал, сынок, — сказал он, сердечно похлопывая меня по спине. Он благоговейно качал головой. — Эта подготовка в центре определенно становится лучше, — добавил он, пытаясь вернуться на водительское сиденье полицейской машины.
«Если бы только он знал!», — подумал я.
Проявив некоторый такт и немного времени, я сделал все возможное, чтобы произвести на этих детей такое же впечатление, какое местная полиция Холивуда производила на меня все эти годы до этого. На самом деле, мое вежливое обращение с ситуацией также расположило ко мне родителей. Меня часто снова вызывали в тот же самый дом, но каждый раз мне требовалось всего несколько минут, чтобы все уладить.
Через несколько месяцев моего пребывания в Ньютаунабби я решил переехать поближе к участку: Холивуд был слишком далеко. Вскоре я получил в аренду административную квартиру по адресу Эбботскул-хаус, Рэткул, 5а. В то время в жилом комплексе Рэткул проживало довольно большое количество полицейских. Чего мы не понимали, так это того, что находились там по лицензии. Лицензия, которую местная «Ассоция обороны Ольстера» собиралась аннулировать. Многие семьи полицейских были изгнаны
В то время как провинция была относительно мирной, офицеры КПО могли патрулировать в одиночку на дороге или в машине, что они и делали. Патрулирование в одиночку на автомобилях на самом деле не поощрялось, но тогда это все еще было приемлемо. Чарли Хердман был чемпионом Рэткула и общественным копом. Он патрулировал жилой комплекс Рэткул в одиночку и пользовался большим уважением всех местных жителей. Он следил за порядком справедливо, но твердо. Поскольку он общался с широкой публикой во время своего дежурства, он был воплощением всего хорошего, что было в общественном полицейском.
К тому времени я проработал в КПО чуть меньше года, и в качестве констебля-стажера меня неизменно сопровождал констебль старше меня. Моими обязанностями были стандартные обыски и патрулирование. У нас было несколько очень хороших старых копов, которые ввели нас в курс дела. Была проведена хорошая учеба на месте. У нас также было несколько хороших молодых парней, которые серьезно относились к своим обязанностям и пытались что-то изменить. Да, к сожалению, были и фанатичные копы. В этом отношении в КПО дела обстояли ничем не лучше, чем среди гражданских. Я очень быстро понял, кому я мог доверять. Я был разочарован отсутствием признания со стороны наших властей того, что фанатики вообще существуют. На самом деле, некоторые из наших очень высокопоставленных офицеров были заподозрены в предвзятости и подобном поведении. Их было немного, но им было достаточно легко сорвать полицейскую операцию, сообщив лоялистам или республиканцам о предстоящих обысках в домах или арестах. Также было очень трудно получить какие-либо доказательства такого поведения. Мы все должны были притворяться, что таких вещей не происходило. Излишне говорить, что это вызвало большое разочарование среди тех людей из КПО, которых это затрагивало непосредственно, таких как я.
Я очень быстро научился держать свои намерения выступить против любого преступника или террориста при себе, вместо того чтобы рисковать компромиссом или еще чем похуже. И все же там, на улицах Северной Ирландии, особенно в те первые годы Смуты, сама ваша жизнь зависела от доверия, которое вы могли оказать своим коллегам. Я быстро приобрел здоровое пренебрежение к авторитетам или правилам, если видел, что они мешают мне выполнять работу. Такое отношение позволяло мне оставаться на шаг впереди коллег, независимо от их ранга, которые были одержимы желанием помешать моим полицейским усилиям. Но это не сделало меня популярным среди тех офицеров, которые предпочли бы, чтобы я ничего не делал. Те, кто не хотел, чтобы я, так сказать, «раскачивал лодку».
Политический климат в то время был крайне нестабильным. Многие из наших законопослушных местных жителей были глубоко недовольны существующим положением вещей. Католики видели угрозу своим правам и не доверяли протестантам. Протестанты рассматривали своих соседей-католиков как потенциальных членов ИРА, и они тоже чувствовали угрозу. Местные полувоенные формирования увидели свой шанс и использовали этот политический вакуум, чтобы увеличить свою численность и посеять страх в своих соответствующих общинах, что «другая сторона» вскоре нападет. Все, что мы, могли сделать, как полицейская служба, это с тревогой наблюдать, как наше сообщество погружается в атмосферу почти осязаемого страха. Люди оставались в домах, поскольку умножились взрывы бомб и обстрелы из огнестрельного оружия Никто не был в безопасности.