Во тьме
Шрифт:
Если вы не пережили что-то подобное в детстве, трудно точно описать, какой эффект это оказывает на вас. Впервые в своей жизни я не поверил своей матери. Я чувствовал, что не могу ей доверять. Впервые я осознал, что мои родители не имели реального контроля над тем, что с нами происходило, как только вмешались органы социального обеспечения. Все, что я знал, это то, что мне суждено попасть в приют для плохих мальчиков. И все же я не сделал ничего плохого. Все это казалось таким несправедливым.
Два сотрудника службы социального обеспечения вернулись в дом. Леди назвала мое имя и имена трех моих сестер, которые должны были быть со мной. Моя
Сотрудники социального обеспечения сказали нам, что мы отправляемся в приемную семью в Баллигауэне, в семью по фамилии Гибсон. Мы вели себя тихо, как мыши, когда нас посадили в большую черную машину и повезли из Холивуда в сторону Белфаста. Запах темно-бордовой кожаной обивки, когда я уткнулся головой в заднее сиденье машины, был ошеломляющим.
Когда мы прибыли в наш приемный дом, сотрудник службы социального обеспечения зашел внутрь, чтобы поговорить с нашими новыми приемными родителями. Дом был внушительных размеров, стоял в стороне от дороги, а в саду стояла старая цыганская кибитка. Это не было похоже на приют для плохих мальчиков! Пока я осматривалась в новом окружении, мужчина вернулся к машине и провел нас внутрь дома.
Наша новая приемная мать поприветствовала нас и провела внутрь. Она была маленькой, пухленькой женщиной с теплой улыбкой. Там были две девочки примерно моего возраста, сидевшие на полу в гостиной перед пылающим камином. Они смотрели черно-белый телевизор. У нас дома не было телевизора! Когда я подошел и сел рядом с ними, программа сменилась, и на экране появился «Чемпион-чудо-конь». Я был так увлечен, что даже не заметил ухода сотрудников службы социального обеспечения. Я сидел в незнакомом доме с двумя незнакомыми девочками и все же чувствовал себя странно непринужденно.
Моя приемная мать готовила для нас ужин. Я сидел, приклеенный к этому экрану, и ел свой ужин из тарелки, стоявшей у меня на коленях. В этом доме царила атмосфера мира и умиротворения, и я принял это. Это была долгожданная передышка.
Жизнь в Баллигауэне была замечательной. Несмотря на то, что нам приходилось пользоваться туалетом на улице и каждый день проходить пешком, казалось, мили до начальной школы в Балликигл, мы отлично проводили время. Мы собирали яйца в курятниках, а по утрам мы с Луизой добровольно бежали через поля к роднику и приносили оттуда ведро из нержавеющей стали, наполненное водой.
Наш отъезд из Баллигауэна был таким же внезапным, как и наше прибытие. Я помню лицо моей приемной матери, когда мы уходили. Слезы текли по ее лицу и по моему, когда она обняла и поцеловала меня на прощание. Она выслушала наши страшные истории: она точно знала, в какую среду мы возвращаемся. Когда мы уезжали на той же черной машине, на которой приехали, я обернулся, чтобы снова помахать, но машина уже завернула за угол, и она скрылась из виду. Я больше никогда не видел свою приемную мать, но я никогда не забывал ее доброту.
Потом, когда мне было восемь лет, наша семья снова разделилась. Без моего
Мармион Хаус был детским домом, управляемым местными властями, на Черч-роуд в Холивуде, всего в миле от нашего дома. Это был большой особняк, окруженный акрами ухоженных садов. Маленькому ребенку этот дом показался очень неприветливым в тот первый вечер, когда мы ехали по подъездной дорожке в машине с сотрудниками службы социального обеспечения. Однако на следующий день я начал понимать, что мое новое временное пристанище, в конце концов, не такое уж плохое место. Нам подали обильный завтрак с щедрыми порциями хлопьев, яичницей-глазуньей и беконом, подобного которому я никогда не видел дома. Они нарядили нас в совершенно новую школьную форму в комплекте с новой обувью взамен старой, изношенной, которой мы так долго обходились. Там была большая гостиная, полная огромных диванов и мягких кресел. Полы во всем доме были устланы коврами. Я когда-либо видел ковры только в домах своих друзей — это была бесстыдная роскошь!
Позже тем утром мы покинули Мармион Хаус, чтобы прогуляться по Черч-роуд к начальной школе Холивуда. Нас было пятеро или шестеро. Это было захватывающе, как приключение. До сих пор я наслаждался каждой минутой этого. Я почти мог видеть свое лицо в моих новых ботинках. Мой желудок был полон. У меня был новый пуловер, новые носки и новая рубашка. Я был на вершине мира. Мы очень быстро добрались до входа в начальную школу на Черч-роуд. До задних ворот школы было всего несколько минут ходьбы по покрытой листвой, обсаженной деревьями аллее на Черч-роуд, 75.
Мой учитель в то время был ужасным человеком. Мы все его боялись. Он мог схватить ребенка за ухо или за пряди волос и практически потащить его вперед класса. Это было очень больно и унизительно. Затем он выставлял ребенка, о котором шла речь, дураком перед остальным классом. Казалось, ему доставляло удовольствие делать это. Я неоднократно становился жертвой издевательств этого человека. Он знал, что мои родители не могли позволить себе каждый год покупать новую школьную форму, и поэтому обычно подшучивал над моей старой одеждой. Он называл их тряпками и крутил меня круг за кругом, поощряя других детей смеяться надо мной. Я боялся этого человека так же, как своего отца.
На следующее утро после моей первой ночи в Мармион Хаус я пробыл в классе не более нескольких минут, когда поймал взгляд учителя. Я старался избегать зрительного контакта, надеясь, что он выберет кого-нибудь другого. Слишком поздно! Я в ужасе наблюдал, как он поднялся на ноги и подошел к моему столу. После короткой паузы он обошел меня сзади. Я точно знал, что будет дальше. Я не мог понять, что его спровоцировало. Мы даже не начали урок, а мое домашнее задание было в порядке.
Он поднял меня на ноги. Он вывел меня в начало класса. Обращаясь к классу, он кружил меня как волчок. Он сказал, что был впечатлен моей новой формой. Так аккуратно выгляжу. Неужели мои родители ограбили банк? Другие дети смеялись, когда этот человек ритуально унижал меня. Я сказал ему, что новая одежда моя. Я гордился ей. Я сказал ему, что ее мне дали в приюте.