Во власти девантара
Шрифт:
Фародин все еще не приходил в себя. «Судя по упорной ярости, с которой нас преследуют тролли, ему, наверное, удалось воплотить свой план», — подумал Мандред.
Над водой раздался приказ. Лучники подняли оружие, и в следующий миг прямо над лодкой эльфов просвистел град стрел.
— Насколько они отстают от нас? — спокойно спросил Элодрин.
— На десять-пятнадцать шагов.
— Как теперь выглядят берега?
Равнодушие эльфа привело Мандреда в ярость. Двадцать или тридцать раз задавал уже Элодрин этот вопрос. Какое им дело до берегов? Там они высадиться не могут. По суше
— Берег! — напомнил ему Элодрин.
— Утесы! По-прежнему утесы! — нервно ответил Мандред. — Ледник теперь, пожалуй, шагах в шестидесяти позади нас.
— Ландаль, возьми весло, пожалуйста.
Худощавый эльф сменил Элодрина, и тот сел рядом с Мандредом. Лицо Элодрина было измождено. Минувшие часы стоили ему последних сил. Он снял повязку и положил ее на дно лодки перед собой. Глаза его были плотно закрыты.
В воду падали стрелы. Несколько с глухим звуком вошли в корму.
«Следующий залп превратит открытую лодку в корабль мертвецов», — в отчаянии подумал Мандред.
— Для человека ты поистине замечателен, Мандред, — приветливо произнес Элодрин. — С моей стороны было очень невежливо наказывать тебя молчанием во время нашего плена. И за это я хочу извиниться.
Мандред наклонялся то вперед, то назад в такт движению весел. Старик спятил. Они ожесточенно борются за каждый дюйм, который еще могут выиграть у троллей, а ему тут такое в голову пришло.
— Я тебя прощаю, — раздраженно прохрипел он.
Но Элодрин, казалось, уже не слушал его. Словно в молитве, поднял руки к небу. Рот его был широко открыт, все тело напряглось, словно он зашелся в предсмертном крике. Но ни единого звука не сорвалось с его губ.
В лодку ударили стрелы. Нардинель сбросило со скамьи гребцов. Из груди ее торчало оперенное древко. Следующая вонзилась в скамью прямо рядом с Мандредом.
Ярл еще ожесточеннее налег на весла, но остальные гребцы сбились с ритма. Лодка накренилась на правый борт. И это их спасло. Следующий залп прошел совсем рядом.
Послышался сильный всплеск, словно какой-то великан ударил ладонью по воде. Глыба льда, размером больше воза сена, отломилась от ледника и поплыла в темное море. Маленькую лодку мягко качнуло на волнах и толкнуло вперед.
На борту корабля троллей кто-то лающим голосом отдавал приказы. Мандред увидел, как лучники на этот раз подожгли стрелы в тазу с угольями.
Словно стая падающих звезд летели за лодкой пылающие стрелы. Мандред рефлекторно пригнулся, несмотря на то, что понимал бессмысленность жеста. Вокруг сыпались стрелы. Один из эльфов вскрикнул. Элодрин упал. Из его широко открытого рта торчала стрела. Еще две попали в грудь.
Одеяло, в которое был закутан Фародин, загорелось. Мандред сорвал его и бросил за борт. При этом увидел, как лучники снова подняли оружие.
Звук, подобного которому Мандред не слышал никогда в жизни, отразился от отвесных утесов ледника. Звук напоминал треск, с которым наклоняется ствол дерева, когда лесорубы вынимают клинья. Только он был бесконечно более громким.
Огромный кусок откололся от ледника и рухнул во фьорд.
Ландаль изо всех сил налег на весла. Вода хлынула через борт. Они неслись среди белой пены на гребне приливной волны. Быстро, словно на эльфийском скакуне, мчащемся во весь опор, они летели прочь. Мандред не отваживался даже вздохнуть. Но Лут был на их стороне. И они ушли невредимыми.
А корабли троллей оказались запертыми во фьорде из-за ледяного барьера. Дальнейшее преследование было невозможно.
На борту командование над эльфами принял Ландаль. Он решил, что тело Элодрина не следует предавать волнам. Его завернули в одеяла и положили между скамей гребцов. Раненая Нардинель затянула погребальную песню, в то время как остальные эльфы устанавливали небольшую мачту, чтобы вперед их несла сила ветра. Однако до тех пор, пока они не выйдут из фьорда, им придется работать на веслах.
Когда беглецы вышли в открытое море, Ландаль решил взять курс на юго-восток. Мандред погрузился в безмолвную апатию. Ему было безразлично, что предпринимают эльфы. Его мучила нога, он жестоко мерз. Фародин лежал в глубоком забытьи рядом с телом Элодрина. Его товарищ дышал ровно, но любые попытки разбудить его заканчивались неудачей.
Ландаль утверждал, что Фародин погрузился в целебный сон, однако Мандред сомневался в этом. В худощавом эльфе было что-то неприступное. Похоже было, что он владеет необычными магическими силами. Он безо всяких усилий следовал по тропе альвов в море. На третий день пути он обнаружил большую звезду альвов и открыл врата, которые выглядели совершенно иначе, чем те, которые до сих пор открывали товарищи Мандреда. Над волнами возникла сверкающая радуга.
При переходе в Альвенмарк Фародин проснулся. Взмахнув руками, он сел. Ему потребовалось много времени, чтобы осознать, где он находится. О том, что случилось в Нахтцинне, рассказывать он не захотел. Пошел на нос и принялся смотреть на море.
В Альвенмарке было не так холодно. Постоянный ветер наполнял паруса, и спустя два дня после прохождения врат они добрались до Релимее, белого города на берегу моря.
Ландаль поселил их в своем доме, и все выжившие поклялись, что ничего не скажут Эмерелль о том, что Фародин и Мандред вернулись.
С каждым днем, проведенным в Белом городе, беспокойство Фародина возрастало. Однако сильное ранение у Мандреда не позволяло им покинуть Релимее так быстро, как хотелось бы. А Мандред наслаждался покоем. Каждый день его приходила проведать сгорбленная Нардинель. Она на удивление быстро исцелилась от раны, нанесенной стрелой. Ее целительные руки искусно собрали его кости и сделали даже больше… Ни одна эльфийка не относилась к Мандреду так, как Нардинель. Еще в лодке она грела его своим телом, когда его охватывал озноб, и в Релимее она тоже часто делила с ним ложе. Говорила она мало, и до самого дня расставания Мандред не мог объяснить, чем вызваны ее чувства.