Во времена Перуна

Муравьев Владимир Брониславович

Однако спор спором, воля волей, а если уж примет кон решение, тут ослушаться не смей, что кон решил - свято.

Но нынче, хотя решили, что старшим князем быть Гостомыслу, избранному князем на Словенском кону, а Вадиму с Плотницкого конца и Актевую с Неревского ходить у него под рукой, по всему Городу не утихает смута.

Князья спорят, а смердам и ремесленникам беда. То Вадимова дружина бьёт холопов Гостомысла, то Гостомысловы холопы вымещают обиду на гончарах Плотницкого конца.

И так всё запуталось, что городские

концы только и занимались тем, что отплачивали друг другу уж и неведомо за что.

Вражда губила Город.

Гостомысл надеялся одолеть Вадима, но выходило, что чаще одерживал верх Вадим.

Одним ясным майским утром к Гостомыслу явились смерды из его подгородного села.

– Князь, заступись!

– Что случилось?

– Выехали мы в поле пахать, вдруг, откуда ни возьмись, Вадимовы люди наскакали. Поле потоптали, сохи поломали, лошадей увели, нас побили.

Гостомысл, чувствуя, как в нём поднимается гнев, спросил:

– Правду говорите? Может, сами начали свару?

– Что ты, князь! Мы же пахать выехали...

– Ну, этого я ему не спущу!
– сказал Гостомысл и крикнул, чтобы позвали воеводу княжеской дружины Буеслава и Вадима.
– Слышал?
– встретил Гостомысл воеводу вопросом.

– Слышал.

– Доколе же нам терпеть такие бесчинства?

– У Вадима дружина не меньше твоей, князь, а может, и больше, - хмуро ответил Буеслав, - поэтому он и бесчинствует.

Гостомысл и сам знал это.

– Я за Вадимом послал, - сказал он.

– Пустое дело, - махнул рукой воевода, - его не уговоришь.

Вадим подъехал ко двору Гостомысла с пятью дружинниками. Они остановились у ворот. Вадим, высокий, широкоплечий, лет тридцати, соскочил с коня и взошёл на крыльцо.

– Здравствуй, князь, - приветствовал он Гостомысла, показывая в улыбке белые, крепкие зубы.
– Зачем звал?

– Жалуются на твоих людей, Вадим. Вот сегодня они смердов с поля прогнали, лошадей увели.

– Чего ж твои смерды отдали лошадей?
– засмеялся Вадим.
– Когда у моих отнимают, они не отдают. Подтверди, Буеслав.

Воевода отвернулся. Было такое дело: на прошлой неделе смерды Вадима побили княжеских дружинников. Но смердов толпа была, а дружинников - всего двое.

– Вадим, - проговорил Гостомысл, - уймись, не то вызову тебя на кон и представлю обвинения.

– Не грози, не боюсь. Это тебе, князь, меня бояться надо.

Гостомысл потемнел лицом.

– Ну ладно, Вадим, ты ещё раскаешься в своих словах.

Вадим рассмеялся.

ПОСОЛ

Мало ли народа приходит, приезжает и приплывает ежедневно в Ладогу, поэтому стража у ворот не обратила никакого внимания на бедно одетого смерда без всякой ноши, шедшего низко опустив голову и приволакивая правую ногу.

Какой-то купец, ехавший за ним, прикрикнул:

– Эй, убогий, прочь с дороги, задавлю!

Нищий, обернувшись, сверкнул глазами и схватился

было рукой за левое бедро, на котором носят меч, но в то же мгновение опять поник и соступил с дороги в грязь, пропуская купца.

Войдя в город, нищий направился не на торг, куда обычно шли нищие, рассчитывавшие на милостыню, а прямо к княжескому двору.

– Куда лезешь?
– остановил его челядинец в воротах.

– Передай князю Рюрику вот это, - сказал нищий, доставая из-под лохмотьев блестящую круглую бляху с изображением змеи, - и скажи, что тот, кому принадлежит эта вещь, хочет говорить с ним.

Челядинец с удивлением посмотрел на нищего, взял бляху и, оборачиваясь, пошёл к княжескому дому.

Очень быстро он вернулся в сопровождении Свадича.

Дружинник остановился против нищего, внимательно разглядывая его, и вдруг воскликнул:

– Буеслав, ты?

– Я, - ответил нищий.
– Что, Свадич, трудно узнать меня в этой одежде?

– На улице встретил бы, не признал, - согласился дружинник.
– Ну, идём к князю.

– Прикажи челядинцу молчать, - сказал Буеслав, - что я здесь и кто я такой.

Дружинник повернулся к челядинцу:

– Хоть слово кому скажешь, языка лишишься. Понял?

Челядинец склонился:

– Буду нем как рыба.

Войдя в княжескую горницу, Буеслав поклонился и сказал:

– Здравствуй, князь.

Рюрик, как и дружинник, внимательно оглядел нищего, усмехнулся и ответил:

– Здравствуй, боярин.

– Як тебе пришёл послом от Гостомысла.

– Говори.

– Мои слова только для твоих ушей.

Рюрик кивнул дружинникам, и те вышли из горницы.

– Ну?

– Гостомысл согласен снова платить тебе дань.

Рюрик ожидал чего угодно, только не этого.

– Да, согласен платить тебе ту же дань, что платил, - повторил Буеслав, - если ты со своей дружиной поможешь одолеть Вадима.

– Значит, туго приходится князю?

– Туго не туго, а твоя помощь, не скрою, нужна. Каков будет твой ответ Гостомыслу?

Рюрик задумался.

"Нет ли тут какой хитрости?" - подумал он и сказал:

– Иди, Буеслав, отдохни с дороги. Тебе дадут одежду и еду. Завтра получишь ответ.

Хотя словене, прогнав варягов, не пускали их в свой Город, купцы с товарами по-прежнему ездили беспрепятственно, платя на заставах пошлину. Поэтому узнать, что происходит в Городе, не представляло особого труда.

Рюрик велел найти на торгу двух купцов, которые сегодня приехали из Города, и привести к нему. Купцы рассказали, что вражда словенских старейшин с каждым днем становится злее, что их люди бьются друг с другом и убивают друг друга.

Наутро Рюрик сказал Буеславу:

– Передай Гостомыслу, что я приду, когда наступит полнолуние. Пусть его люди с половиной годовой дани ждут на берегу Волхова, на мысу, что в трёх поприщах от Города.