Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
Шрифт:
– А вот мечтать ты мне не запретишь, любимая, – тихо сказал он.
Я растерялась, но тут, слава Богу, подъехала Тоська:
– Эй, голуби мои! Лошадь подана – садитесь! – мы втиснулись в салон и она поинтересовалась: – Ну, и какова санкция прокурора?
– Велено посадить меня под домашний арест. А товарищ старший лейтенант передан мне в безвозмездное личное пользование и в конвоиры. – Михаил хмыкнул и я добавила: – В рабочее время, конечно…
– Я, как истинный патриот, готов трудиться круглые сутки! – возбудился «мишка».
Тоська
Затарившись продуктами, напитками, кофе и сигаретами, мы отправились ко мне. По пути наверх я постучала к Марии Игнатьевне и, наспех чмокнув её восторжённо-испуганное лицо, попросила на прокат чайник и чашки.
– А пироги возьмёте? – с несвойственной ей робостью спросила соседка, не решаясь задать кучу выпирающих из неё вопросов.
– И пироги возьмём, и вас с Тихоном, – радостно пообещала я. – Пироги сию минуту, а вас вечером. У меня там чёрт ногу сломает, надо хоть немного прибраться!
Переступив порог мой квартиры, Тоська сморщила нос:
– Фу, какая вонища! Как ты тут спать собираешься?
– Так я после ремонта ещё не жила здесь, – смутилась я, – сейчас открою окна и проветрю… – и я метнулась к балкону.
– Стой!!! – гаркнул Михаил и обхватил мою талию. – Я сам. А если там бандиты?
Под нашими испуганными взорами он начал открывать балконную дверь и вдруг раздался грохот и звон разбитого стекла. Михаил охнул и присел.
– Миша!!! – заорала я благим матом и кинулась к своему сердечному другу, готовая прикрыть его своим телом, но тот уже поднялся и повернулся ко мне: о, Боже! Кровь!
– Оставайтесь здесь! – командирским тоном приказал он нам с Тоськой и выскочил из квартиры. Мы с подругой немного потряслись со страху и, выглянув в разбитое окно, сразу увидели Михаила. Тот стоял посреди двора и с наслаждением таскал за уши какого-то подростка. Вокруг сгрудились соседи и чувствовалось, что шоу, скорее, доставляет им удовольствие, чем пугает.
Парнишка, в котором я, присмотревшись, признала соседского Гошку, побагровел, но молчал, а Михаил чинил не только скорую расправу, но и допрос:
– Кто тебя научил бить окна Веронике? Признавайся, негодяй, пока я тебя в участок не отвёл! Ну-ка, отвечай, быстро!
– Мать его, небось, научила! Дашка, – нашлись доброхоты среди зрителей. – Она вечно Веронике козни строит. Из-за мужика своего похотливого. Тот давно уже Веронике проходу не даёт. А он ей на хрен нужен, пёс шелудивый!
Михаил, не отпуская Гошку, достал удостоверение и показал толпе:
– Вот граждане, смотрите! Я участковый Михаил Коняев, и хочу предупредить всех: и думать не смейте причинять какой-либо вред Веронике! Она находится под защитой государства! Любой, кто хоть пальцем коснётся её лично или её имущества, будет иметь дело с милицией!
Тоська давно уже тащилась со смеху, а тут откровенно заржала. Мне было жутко неловко и я ткнула подружку в бок:
– Чего ржёшь, Антонина? Завидно? Лучше сбегай к тёте Мусе принеси что-нибудь ранку моему защитнику обработать…
Смешливая подруга не стала спорить и побежала к Марии Игнатьевне, а я понаблюдала как Михаил, оттянув ухо Гошки до заячьих размеров, повёл тинэйджера в подъезд. Навстречу им выскочила перепуганная Дашка и принялась осыпать сына щедрыми оплеухами. Михаил, подбоченясь, понаблюдал за процессом воспитания, затем прервал экзекуцию:
– Хватит, мамаша. Дома разберётесь. А сейчас поторопитесь с остеклением. И чтоб до вечера всё было сделано!
Через пару минут Михаил с гордым видом прошёл в квартиру и я с порога набросилась на него с упрёками:
– Миша, ты зачем этот концерт устроил? Хочешь, чтобы обо мне весь двор судачил? Обо мне соседки и так, Бог знает, какие сплетни распускают, а тут ещё и ты…
– И это вместо благодарности! – обиделся Михаил, усаживаясь на диван. – Иди-ка лучше сюда, займись моей боевой раной! И проверь, не застряло ли там стекло!
Рана действительно имела место быть. И кровила. Стекла, вроде бы, я не увидела, но Михаил потребовал проверить тщательней. Языком. И я покорилась: лицо ведь!
За этим занятием, то есть за зализыванием мною ранки, нас и застукала Тоська.
– И зачем, скажите на милость, я соседку встревожила? – съехидничала она, кладя рядом со мной пакет с медикаментами. – Вы тут прекрасно обходитесь народными методами! – и, дабы не мешать нам, она удалилась в кухню заваривать чай и кофе.
Я уже обработала Михаилу довольно глубокую царапину на щеке и заклеивала её пластырем, когда пришли Дашка и её «шелудивый пёс», чтобы замерить раму и убрать осколки. Дождавшись окончания сей трудовой повинности, мы втроём сели к столу и провели в приятных разговорах не меньше часу. И уже пред уходом Тоськи я вспомнила, что Михаил так и не ответил на мой вопрос: зачем он устроил дворовое шоу?
– А чтобы страху на всех нагнать! – пояснил он. – Теперь, если кто и будет следить за тобой, соседи мигом донесут мне. Сегодня у меня появились добровольные помощники…
– Молодец! – похвалила я своего рыцаря. – В награду я доверю тебе почётную мужскую работу… – у Михаила радостно вспыхнули глаза, но я его обломала: – Сейчас Тося уйдёт, и мы шкафы мои подвигаем.
Тоська снова заржала и, должно быть, ухохатывалась до самого дома. А мы с Михаилом занялись обещанной работой, прерванной на наблюдение за остеклением моего балкона. От ночной охраны строптивой зайки я его освободила… Он хоть и огорчился, но бодрости духа не потерял, надеясь на последующие «дежурства».