Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
Шрифт:
Я прихожу в ужас и начинаю плакать… Да что там плакать – я скулю, как побитая собачонка! Где мой ласковый принц? Где мой нежный и любящий Ёжик?
Слёзы льются из меня солёными реками невыносимо долго и я не в силах остановиться. Но вот Сергей со вздохом кладёт руку на мою голову и начинает перебирать волосы, как тогда в машине после встречи с отцом, потом лёгкими прикосновениями целует мою шею… и спину, скользя губами по позвоночнику, невесомо оглаживает бёдра – и я, затихая, поворачиваюсь к нему лицом и подставляю под поцелуи глаза, нос, щеки и губы. И целую
– Какой же я кретин… – шепчет он, осыпая поцелуями моё лицо, и спускается ниже и ниже, растворяя меня в своих ладонях и в нежности… Выгибаясь, я таю на его губах и на кончиках пальцев… И, наконец, он укрывает меня собой и, дрожа от нетерпения, приникает ко мне страстным поцелуем. Совсем как раньше, в юности…
– Я люблю тебя, Серёжа… – выдыхаю я, обвиваясь вокруг него, – просто ты забыл какая я… А я всё та же… Твоя…
Звонок из Волгограда застаёт нас за поздним завтраком. Поинтересовавшись, как наши дела, и послушав мой голос, бабушка передаёт трубку зудящему у неё под боком Никитке.
– Ма, позови папу, – сразу же требует он, не рассказав, как скучает по мне, – у нас будет мужской разговор… – я включаю громкую связь и отдаю телефон Сергею.
– Папа, я не знаю, что делать с бабушками! – деловито жалуется мой маленький мужчина, – они целыми днями плачут, а бабушка Рина ещё и ругается! Матерными словами.
– А что так? – сдерживая смех, спрашивает Сергей. – Они тебе объяснили причину?
– Они говорят, что плачут от счастья! – недоумевает Никитка. – А ещё, что скучают… Па, разве от счастья плачут?
– Плачут, сынок, – серьёзно отвечает Сергей. – Ты успокой их и скажи им, что мы скоро увидимся. Вот я подлечусь, мама сдаст экзамены и мы устроим свадьбу. А потом отпразднуем твой день рожденья…
– Свадьбу?! – выдыхает Никитка. – Самую-самую настоящую?! С мамой?
– А с кем же ещё? – изумляется отец. – Я всегда хотел жениться только на нашей маме!
Никитка бросает трубку и радостно озвучивает новость тем, кто рядом с ним. И тут же раздаётся голос взволнованной Полины Аркадьевны:
– Это правда, сынок?! Вы решили пожениться? А Вероника согласна?
– А ты спроси у неё сама! – заявляет Сергей и смотрит на меня с хитрым прищуром.
Я шлёпаю его по лбу и кричу:
– Мне приходится соглашаться, мама Поля! Не могу же я оставить нашего бравого Серёжку без присмотра? А то он опять вляпается в какие-нибудь мужские игры, а нам потом слёзы лить…
Полина Аркадьевна счастливо смеётся и Сергей, отключив громкую связь, терпеливо докладывает матери о состоянии своего здоровья, а потом долго и с удовольствием болтает с нашим сыном…
Сергей окреп уже настолько, что включается в работу следственной группы. Утром за ним присылают машину с тонированными стёклами, а после обеда привозят домой – с новостями. Я кормлю его и учиняю свой допрос, в основном, об отце. Выясняется, что до того, как попасть в лапы Самбэку, отец работал в подпольном фармацевтическом бизнесе. Я пугаюсь, что это может осложнить
Разговоры об отце всякий раз выбивают меня из хрупкого равновесия и Сергей спешит с активными утешениями – настолько активными, что мы оказываемся в постели, и я забываю обо всём. Повязку с плеча уже сняли и рука его с каждым разом становится подвижней, а объятия крепче. Мы прилежно осваиваем новую, почти семейную, жизнь и учимся быть счастливыми. Нам никто и ничто не мешает … до воскресенья.
В воскресенье в наше благолепие врывается истомившаяся по празднику Тоська, справедливо считающая, что заработала полное право приобщиться к нашему счастью. Мы зовём к себе Марию Игнатьевну и закатываем пир – фактически, нашу помолвку. Сергей терпеливо сносит повышенное внимание к нему моих соратников и с интересом выслушивает приятные оды в мой адрес, ну, а я расхваливаю друзей, рассказывая об их неоценимой поддержке в этот сумасшедший май. По ходу обмена благодарностями Тоська вспоминает о Михаиле и, удивившись тому, что он не с нами, принимает самоличное решение пригласить моего верного рыцаря на праздник.
После звонка Тоськи Михаил является на удивление быстро – и всё начинается сначала. Но я уже не столь безмятежна… Да и мой милый «мишка» немного не в своей тарелке и его нежные взгляды украдкой волнуют и томят меня… Зато Сергей с резким взлётом энтузиазма берёт на себя роль хозяина дома: мол, знай своё место всяк сюда входящий! После пары рюмашек климат за столом теплеет и Сергей не только отдаёт должное Михаилу, как моему другу, но и сообщает всем, что тот спас его и дал свою кровь для переливания… И тут я теряю контроль над собой и кидаюсь на Мишку с поцелуями…
Лишь находчивость и быстрота реакции Тоськи, сделавшей то же самое, спасает праздник от скандала. Сконфуженный Михаил, сказавшись на дела, желает всем удачи и уходит, за ним тянутся тётя Муся и Тоська, и мы остаёмся вдвоём с хмурым любимым…
Неизбежная разборка начинается с прямого вопроса Сергея:
– Этот твой «близкий друг»… Михаил… насколько близкий? У тебя с ним что-то было?
Я ждала этот вопрос и всё же теряюсь. Но ненадолго. Не в моём характере пасовать – я предпочитаю идти на таран.
– Было. Всё было… – натыкаюсь на горячий взгляд ревнивца и вскидываюсь: – А что? Я должна была хранить верность парню, бросившему меня беременной на произвол судьбы?!
Сергей упирается в меня ошалевшим взглядом:
– Что ты несёшь, Ника?! Ты же знаешь, что я не бросал тебя! Это ты пропала и никому не оставила своего адреса!
– Ладно, – иду я на мировую, – не будем больше поминать злой рок, разбросавший нас по жизни. – А только ты не должен корить меня за мужчин… Тем более, что их у меня за семь с лишним лет вместе с мужем всего-то было трое… А вот ты, небось, всяких там Манан и Раис до фига пропустил через себя!