Водные врата

Каннингем Элейн

Женщина стояла у окна. Крепко обхватив руками свою худую фигурку, она, не отрываясь, смотрела вдаль, на крохотный сад.

— Да благословит вас Мистра, матушка. — Это было просто вежливое обращение к женщинам ее возраста, но слово на его губах казалось неожиданно сладким.

Она безвольно обернулась к нему. Маттео попятился, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть от неожиданности.

Женщина была не та.

— А чего ты ожидал? — прозвучал тихий, злой голос позади него.

Маттео развернулся, чтобы увидеть женщину в одежде служанки. Ее лицо было круглым, с мягкими чертами; ее

можно было бы назвать хорошенькой, если бы не жестко очерченный рот.

Она кивнула на медальон джордайна:

— Если кто-то из ваших ходит вокруг и задает вопросы, все женщины, с которыми он встречался, переселяются в другое место. Тебе не кажется, что эти женщины и так сильно страдают, без потери своих домов? Теперь и ее перевезут. Перевезут снова, если понадобится, пока ты и ваши все не оставите ее в покое.

Вина и горечь накрыла Маттео, словно волна прибоя.

— Я не знал.

— Ну так теперь знаешь. Убирайся, пока не принес большего вреда. Есть вещи, джордайн, которые куда важнее вашего права на все знания Халруаа.

Она выплюнула титул, как будто это было ругательство. Маттео не был до конца уверен, что она не права. Он низко поклонился, извиняясь, и вложил кошель в руки служанки:

— Чтобы облегчить ее путешествие, — сказал он, затем развернулся и выскочил прочь.

Пешком он отправился во дворец. Это заняло остаток дня, и к воротам Маттео подошел, когда, знаменуя ночь, над городом разносилось последнее эхо дворцового сигнального рожка. Уходящий день был наполнен событиями и принес больше вопросов, чем ответов. Одно, впрочем, для Маттео было ясно. Он расскажет Тзигоне все, пусть ей и тяжело будет это услышать. Обвинения против Кетуры одновременно и ужасны, и правдоподобны, но теперь он понял, что заставляет Тзигону годами искать ответы. Как ни болезненны окажутся вести о судьбе матери, теперь Маттео осознал, что есть нечто куда более худшее: Незнание.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Андрис сидел одиноко вдали от света костра и, не веря глазам, наблюдал, как Кива с восторгом принимала подарки разбойниц-кринти. Обеими руками эльфийка подняла шар из лунного камня, воркуя над ним как мать со своим дитем.

Джордайн резко напомнил себе о важности их предприятия. Кабал — это паразит в сердце родины. Андрис обязан был уничтожить артефакт не потому, что ведет род от эльфов, а потому что до сих пор являлся джордайном, присягнувшим служить Халруаа. Кива была его единственным союзником, единственной надеждой исправить собственные ошибки.

Так он себя утешал. Эти слова он повторял неустанно, как жрец повторяет утренние молитвы. Однако в отличие от молитв служителей Азута, эти самоувещевания казались ему лживыми и пустыми.

Он смотрел, как кринти задаривают эльфийку награбленным добром и мерзкими трофеями. Особенно они гордились массивным черепом, принадлежавшим, кажется, гигантскому сахуагину. Таким своим поведением они напоминали детей, которые искали благосклонности родителей,

не надеясь при этом его получить.

Андрис слишком хорошо понимал, что эльфы избегают и презирают полукровок. Кива же этим пользовалась. Само ее присутствие делало эльфийку королевой среди кринти, а ее притворное признание они принимали как долгожданную родственную любовь. Они позволили Киве себя обмануть, потому что хотели верить в ее ложь.

Как сильно, размышлял он, это касается и его самого?

Кива, восседая у костра на устеленном шкурами камне, не замечала терзаний Андриса; она слишком сильно была поглощена рассматриванием подарков, чтобы уделить ему внимание. Особенно ее обрадовал магический шар для прорицаний. Она прикоснулась к лунному камню, настраиваясь на его магию.

Шанаир наблюдала с самодовольной улыбкой.

— Это подойдет?

— Это настоящее сокровище, — заверила ее Кива. — Мне потребуется немного времени, чтобы его изучить.

Кринти указала на огромный череп:

— Мы хорошо развлеклись. Такие еще придут через водные врата?

Андрис резко сел, уловив слова Шанаир. Его взгляд переметнулся на трофей. Пламя костра плясало по отросткам и впадинам черепа, придавая клыкастой челюсти зловещий вид осклабившегося демона. Это не был ни сахуагин, ни какое-либо другое существо из их мира!

— Врата откроются, когда придет время, — пообещала Кива. — Этот монстр всего лишь цветочки, ягодки еще впереди.

Андрис вскочил на ноги и направился к костру. Пять клинков кринти преградили ему путь. Пять воительниц вперили в него взгляд пронзительных синих глаз, сверкающих как сапфиры посреди пепла.

— Кива тебя не звала, — сказала одна из кринти, посмотрев на Андриса так, будто он был грязью на ее сапогах. — Знай свое место и возвращайся назад.

— Пусть говорит, — объявила Кива.

Андрис миновал воительниц и подошел к эльфийке. Наклонившись низко, чтобы настороженные кринти его не расслышали, он быстро заговорил:

— Ты ведь не собираешься открыть врата? Кабал должен быть уничтожен, но ведь это не означает, что и все Халруаа вместе с ним!

Золотистые глаза Кивы вспыхнули и сузились.

— Напомнить тебе еще раз об эльфийском городе в болотах Килмару, затопленном магом Ахлауром и его двумя приспешниками? Если Халарах поглотят море и болота, разве это будет несправедливо?

— Это и есть твоя цель?

Какое-то время Кива молчала.

— Нет, — сказала она мягко. — Справедливость требует, чтобы волшебники расплатились за все, что они сделали. Она не требует, чтобы я уничтожала земли моих предков больше, чем это необходимо.

— Твои друзья думают иначе.

Она встала на ноги.

— Мои друзья чтят свое эльфийское происхождение и уничтожат тех, кто не чтит, — раздался ее чистый и сильный голос, а взгляд золотых глаз обвел не только Андриса, но и готовых к битве воительниц-кринти.

Шанаир поняла этот намек, и в ее глазах мелькнуло уважение к Андрису.

— В жилах мужчины течет эльфийская кровь?

— Имела бы я с ним дело в ином случае? — в свой черед спросила Кива.

Разбойница повернулась к своей банде и отдала громкий, гортанный приказ. Остальные убрали оружие с явной неохотой и вернулись к костру.