Водоворот времен
Шрифт:
А вдруг сейчас за ухо дернет?
Но папа не дергает за ухо. Все смотрит.
– Папка, ну я правда...Я торопился...Просто - упал...
Голова заболела. Слезы потекли из глаз. Как же так? Почему он так сердится? Почему молчит? Почему в груди как будто Одри пальцами нутро самое сжимает?
– Ну отругай меня! Только не молчи! Ну пап!
Ричард попятился - и споткнулся. Земля ударилась о голову так же неожиданно, как пропадала из-под ног мгновенье назад. Мальчик пошарил руками - и наткнулся
Ричард подскочил, да так, что в голове вновь заболело. Ему было до колик в животе стыдно перед мамой и папкой, но сейчас комок был самым горьким. И самым маленьким.
В лунном свете он увидел маму. Она тоже смотрела куда-то вверх. И сжимала руками...У нее из живота торчала...Торчал...
– Мама!
– Ричард упал, обхватив голову мамы руками.
Мертвой мамы. Обломок стрелы торчал у нее из груди. Она умерла. Умерла. Голова раскалывалась. А может, еще жива? Может, это она просто так играется? Ну правда, играется, ведь мама играется!
– Мама!!!
– Ричард теребил волосы, плечи...
Без толку. Мама умерла.
Теперь Ричард понял, что и папка - тоже. И дядя Уртик.
И это не запах большого-большого костра... Это все разбойники!..
– Эй!
– Ричард засопел, перепугавшись насмерть.
Он так кричал, так у него болела голова, что те подкрались незаметно.
Их было много, очень много! Разбойники! Это все они!
– За маму! За папку!
– Ричард закричал изо всех сил и понесся на них. Но только голова заболела, и он упал.
А сейчас и его - за мамой. И за папой. И он ничего не боится. Совсем-совсем ничего.
В голове, чуть пониже глаз, стучало: "Пять - пришло время...".
– За маму! За папку!
– Ричард молотил кулаками воздух! Пусть убивают, но он не сдастся! Не сдастся!
– Да прекрати же ты!
– гаркнул один из разбойников.
Теперь они были со всех сторон. Один даже к маме хотел подобраться, но Ричард перекатился и закрыл ее. Голова болела, очень, но нужно было защитить маму - очень-очень.
– Парень! Мы свои! Что случилось? Что здесь произошло? Парень! Да не тронем мы!..
Разбойник осекся. Ричард ждал. Но все оставалось по-прежнему. Он даже открыл глаза - сам не заметил, как закрыл их.
Они стояли над ним. Двое тянули руки к нему, маму отнять.
– Не дам!
– выбросил руку вперед и вверх. Промазал!
– Парень! Мы свои, свои! Вот, видишь!
– тот, по которому промазал, вытянул руку.
Ричард настороженно пригляделся. С кулака (кулачище - три ричардовых!), разбойника свисала игрушка. Нет, не игрушка, - амулет. Прямо как у старосты. Такой...ну...как дом, только меньше. Мама говорила, что это кв...кв...как его там?.. Мама...Папка...
– Из Лефера мы!
– тут же добавил разбойник.
– Свои!
– Из... города?
– недоверчиво переспросил Ричард. А вдруг и вправду оттуда? Значит, свои?
Или, может, эти разбойники так специально говорят? Ждут, когда он потеряет бдительность, и тогда - бах! И нету его!
– Из города, из города!
– добавил тот разбойник, что был по левую руку от носителя амулета.
– Свои. Парень, не бойся. Дай нам помочь твоей маме. Это ведь твоя мама?
– Мама!
– кивнул Ричард.
Он должен быть храбрым. Плакать нельзя. Пальцы ослабли. В глазах совсем-совсем потемнело.
– Мама...Папка...
– и захлюпал носом. Это у него от дождя.
– А ну-ка, парни, взялись!
– разбойники (или не совсем разбойники) помогли Ричарду подняться, но отняли его от мамы.
Ее они тоже приподняли.
Чирк. Чирк. В глазах зарябило: кто-то воспользовался огнивом. Занялся сверток. Стало светло, ну, не как днем, и не как от костра, но что-то было видно.
– Жалко тебя, парень...А это...
– Папка, - только и произнес Ричард. Он снова обнялся маму. Не разбойники молчали. Ему никто не мешал.
– Глянь-ка, - этот, с амулетом, показал не разбойнику с огнивом.
Снова чиркнуло, и света хватило на то, чтобы дважды моргнуть Ричарду.
– Плохо. Почти сразу. На том поклянусь, - отозвался не разбойник с огнивом.
– Так, - с амулетом присел на корточки, но все равно был повыше Ричарда, сидевшего с поджатыми ногами.
– Рассказывай, парень, что здесь произошло...
– А вы точно не разбойники?
– он еще не поверил до конца.
– Точно-точно?
– Стал бы он с тобою разговоры разговаривать! Чирк - и к родителям!
– раздался голос от одного из не разбойников.
Опять насморк, проклятый насморк.
– Неус!
– окрикнул его тот, что с амулетом.
– А что? Это ж правда! Парень за сегодня повзрослел, пусть в глаза правде смотрит!
– Правде...
– тот, что с амулетом, обернулся к Ричарду.
– Правде...
– Ричард подавился собственными словами.
– Правде... Мы играли...
И он рассказал все-все. И про то, как прижимал лопух к голове (чтобы, значит, прошла!), когда возвращался домой. И про то, почему голова болела. И что дождь был. И что он вернулся. И пьяный...мертвый...дядя Уртик...И как папка...И мама...
– За налогом приходили. Судьей поклянусь, за налогом!
– встрял тот, что говорил о правде.
– Судьей? А не боишься? Призываешь его - что, грешков за душой нет никаких, а? Вдруг явится, и что нам делать?
– резко переспросил тот, что с амулетом.