Водоворот времен
Шрифт:
Но вот пахнуло рыбой, послышался плеск воды.
Ричард подскочил.
Великая канава! Великая канава!
Если ворота были ртом, заглатывавшим все новых и новых людей, то Великий канал (он же Великая канава - и как знать, какое из названий было древнее) - сердцем. Пока в нем была вода, соединявшая Верхнюю и Нижнюю реки, пока корабли могли пройти материк насквозь, - будет жить город.
Пролетела странная, большая, белая птица. Ричард таких прежде не видел. Может, голубь-переросток?
– Ишь! Альбатрос! И как его занесло-то? Чудно!
– Может, с кораблем. Мало ли кто сюда попадает случайно, да так навсегда
– пожал плечами Олаф.
– Альбатрос. Как дома. Как дома...
И была в его словах грусть сродни ричардовой. Может, и у него родителей убили? Ричард был почти в этом уверен. Нет, даже совсем уверен! Вот бы спросить! Да только как? Ричард стеснялся задать такой вопрос.
Улица стала шире: можно было бы разъехаться двум телегам свободно, - а потом и вовсе превратилась в мост. Сколько хватало глаз, влево и вправо шла набережная. Великий канал полнился кораблями, или шедшими водною дорогой, или бросившими здесь якорь.
И если шум у ворот казался Ричарду громким- то здешний гомон оглушал. На самом деле оглушал.
– А ну! Песьи дети! Шибче! Шибче!
– Бистро! Бистро показывайт!
– Наинэ гаорилэ...
А это была уже и вовсе незнакомая Ричарду речь.
Он с открытым ртом рассматривал бесчисленные корабли. Большие, с высокими мачтами - и маленькие, едва ли больше лодки. Они были самых разных форм и очертаний. Где-то были квадратные паруса (Ричард помнил, - он спросил у папы, как называются эти полотна, но ответила мама...Мама...), где-то были треугольные, а у некоторых и вовсе, те и другие, и третьи. Какие-то...Ну...В общем, не квадратные и не треугольные. Ричард у мамы спрашивал, как такие называются, но она не знала. Мама...Папа...
В висках застучало. Откуда?..
Кажется, это Великий канал зашумел. То ли ветер, то ли еще что, - но Ричард отчетливо слышал плеск воды, так, будто...
– А ну, плешивые! Разойдись! Разойдись!
– шамкающий загорланил, надеясь провести телегу через толпу на Большом мосту.
– Простоим вечер! Ох, простоим!
Ричард и не заметил, как они подобрались к...
А вот если Великий канал - это сердце, то что же такое Большой мост?
Вернее, мосты.
Самой воды не было видно (впрочем, слышно тоже не было) из-за бесчисленных кораблей и лодок. Если бы здесь бы один мост, как все эти судна смогли бы пройти? Нет. Большой мост был образован из пяти частей. Три каменных: посередине и у берегов. Два деревянных: рабочие по команде, пользуясь сложной системой рычагов, канатов и лебедок, поднимали их, чтобы дать кораблям свободную дорогу. В самые оживленные дни у деревянных пролетов скапливались огромные заторы из кораблей, ожидавших своей очереди: пусть мосты и поднимались с утра до самой ночи. За века это привело к появлению таверн, рынков и прочих положенных заведений где команда могла бы дождаться своей очереди. Злые языки говорили, что Лефер вырос из кабака, стоявшего на Великом канале. Языки еще более злые, а главное, завистливые, полагали, что он таковым и остался. Горожане, впрочем, были только рады доходам.
– Эй! Наддайте! Пусть поторопятся!
– раздалось за спиной Ричарда.
Он повернулся. Это был возчик из того же отряда, что Олаф. Только сейчас Окен задумался: а что же они везут? На простых торговцев не похожи, все при оружии, а груза-то, груза!
– Это ты жену свою торопи!
– гаркнул шамкающий.
– Нашел
– Скоро должны опустить мосты, скоро!
– успокаивающе махнул рукой Олаф.
– Не хватало еще драку здесь устроить.
– А вот и устроим! Мы по делу города! Сами, что ли, захотели сюда переть?
– не унимался возчик позади.
Он передернул плечами: должно быть, нашитые на его бригантину железные пластинки позвякивали. Но звук их тонул в гомоне толпы, скопившейся у Большого моста. У самого борта повозки с Ричардом толпились горожане и приезжие гости.
– Второй мост построили бы!
– Пошлину мостовую дерут, а взамен что?
– Да чтоб они!
– Эй! Нос разобьешь кому своей клюкой!
– Захочу - разобью! Моя клюка! Моя!
– Понаехало мужичье в Лефер!
– Это ты кому?
– А!.. Вон тому!
– Мне, что ль?!
– Нет! Нет!
– Кому тогда?.
По левую сторону от повозки нарастал шум. Человек в дорогой котте (даже Ричард мог это понять - ни единой заплатки! Верно, дорогущая вещь!) синего цвета размахивал руками. На лице его выступила испарина. Вокруг же столпились люди в простых одеждах, явно из такой деревни, что и сам Ричард.
– Веселье! Добро!
– оценил шамкающий. Он в оба глаза наблюдал за происходящим.
– Драки нам еще не хватало, - Олаф закрыл лицо ладонью.
– Начинается...
Горожанин снял с головы берет, украшенный красным пером, в надежде закрыться им от размахивающих кулаками "доброжелателей".
"Будут бить" - подумал Ричард.
И тут все резко поменялось. Послышался жуткий треск и скрип, сопровождавшийся звуком натягиваемых веревок. Он перекрыл даже гомон людской толпы.
– Открывают! Мост открывают!
– первым воскликнул горожанин.
О нем тут же все забыли.
– Ну, добро! Пошли! Пошли! Добро!
– шамкающий обрадовался.
Верно, горожанин тоже обрадовался, - но его и след простыл, как Ричард не силился его найти взглядом.
Казалось, вот сейчас бы тишине наступить, - но нет. Толпа зашумела еще пуще. Скрип тележных колес, стук копыт о землю, ржанье лошадей и людские возгласы. Все это, смешавшись с грохотом опустившегося на брусчатку деревянного настила, порождало невообразимое чувство. После Ричард, думая о Лефера. Всегда слышал отголосок этого дня. Лефер для него стал шумом Большого моста.
Но сперва - сперва все смолкло. Ну, почти все. Люди затаили дыхание, глядя, как деревянная громада опускается на каменный обрубок. Едва бревна опустились, как толпа ухнула. Телеги и пешие помчались наперегонки. Раздался крик: кому-то ногу отдавили ногу в толчее. Хорошо еще, жив остался!
И тут же толпа остановилась: это волна ударилась о камень, - о будку сборщиков пошлины.
– А ну! А ну! Тише! В очередь! В очередь! Деньги! Деньги подай!
– натренированный голос стражника в красной накидке поверх кольчуги перекрывал людской гомон и топот.
– Деньги! За проезд! Пошлину мостовую вперед!
Точно таким же был поток, попавший меж колес отцовской мельницы. Вода проходила меж конструкциями, медленно, нехотя. Казалось, еще чуть-чуть, и колеса сломаются, - но нет. Вода подчинялась человеческой воле. Стража здесь сходным образом перекрыла дорогу страждущим, требуя положенную плату. Всех намеревавшихся промелькнуть без того, чтоб расстаться с нажитой медью, отталкивали древками копий.