Водоворот
Шрифт:
Когда Кондрат немного подрос, тятя устроил его в церковно-приходскую школу. Настоял. Мол, безграмотный ты – как скотина у господ будешь, а с грамотой – уже как человек. Будут с тобой считаться.
Соседи не понимали отца. Мол, зачем это? Пахать легче не станет. А перед господами лучше неграмотным слыть: меньше спрос. Но отец отправил Кондрата учиться.
От родных Скитов школа была далеко. Много вёрст надо было идти. Даже напрямую, тропинкой через сосновый лес, через болото. Но, ничего не поделаешь, поднимал отец Кондрата ни свет ни заря, собирал ему котомку, и шёл Кондрат учиться.
Тяжело ему давалось
Однажды тятя раздобыл для Кондрата чудесную книжку с картинками. Ни у кого такой не было! И на картинках – загадочные берега и разные сказочные существа. Глядя на них, начинал Кондрат мечтать о другой, прекрасной жизни. Все смотрели на эту книжку, как на чудо. Даже взрослые просили её показать. А уж ребята в школе и подавно. Сидели и подолгу рассматривали иллюстрации, вглядываясь в каждую деталь. Гордился Кондрат, что только у него такая книжка есть, великодушно давал всем посмотреть.
Кондрат потом часто вспоминал её. Благодаря ей он начал читать, уж так ему хотелось узнать, что там нарисовано на картинках!
Однажды поповские дети, смирив свою гордыню, тоже попросили книжку посмотреть. Но Кондрат не дал. Помнил, как обидно и зло они над ним всегда насмехались, не хотел с ними сокровенным делиться. И тогда, улучив момент, когда учителя не было в комнате, Лука выхватил у Кондрата книжку, стал бегать по комнате и перебрасываться ею с братом. Кондрат метался между ними как собачка и, наконец, смог ухватить Луку за одежду. Он почти достал книжку, но Лука вывернулся, открыл печную заслонку и бросил её в печь. Все ребята, которые были в комнате и наблюдали за ними, ахнули. Стояла поздняя осень, печку как раз топили. Попович захлопнул дверцу печки, повернулся к Кондрату и отвратительно заулыбался. И когда Кондрат рванулся к печке, чтобы спасти книжку, перегородил ему дорогу.
Что было дальше, Кондрат плохо помнил. Совсем не почувствовал, когда сломал пальцы на руке. Пришёл в себя, только когда учитель держал его за шиворот, почти на весу. В дверях толпились испуганные ребята, на на полу посреди комнаты, весь в крови, лежал Лука. Его брат не вступился за него, убежал, и теперь вместе со всеми выглядывал из дверей.
Хорошо, что в комнате не оказалось ножа, топора или каких-нибудь других острых инструментов. Убил бы, наверное, своего врага Кондрат, хоть и был тогда совсем ещё мал. И всё же крепко досталось Луке: и руками, и ногами, и зубами, и кочергой, которая стояла у печки. На шее и лице его были кровоточащие укусы, правая щека была почти откушена. Из носа шла с пузырями кровь, на исцарапанной голове набухали шишки.
Кондрата потом в наказание били розгами, не обращая внимания на его сломанные пальцы. И на этом его учёба в школе закончилась. Но читать и считать к тому времени Кондрат успел выучиться. И, прав был отец, очень ему это потом пригодилось!
3
Деревенька у них была
Частенько вечерами собирались вместе, начинался разговор. Делились новостями: кто чего видел, кто чего слышал. Потом кто-нибудь начинал рассказывать историю. Хороший рассказчик был на вес золота. Тот же Тихон, а он ещё с французами воевал, иногда вспоминал какой-нибудь случай. Хорошо рассказывал, интересно. Его слушали, обсуждали. А иногда такую небылицу начинал плести, что над ним начинали смеяться: да полно, дед, не бывает такого, что ты сказки рассказываешь?! Дед обижался и пытался всё выдать за чистую монету.
Когда Кондрат выучился читать, появилось новое развлечение. Собирались, давали ему книжку, и он читал вслух. Иногда слушатели комментировали, высказывали своё мнение.
Чаще всего это были жития святых, и тогда Кондрату было скучно читать. Иногда попадалась историческая книжка, тогда было интереснее. Однажды, незнамо какими ветрами, занесло к ним офеню, торговца книгами. Его сердобольно накормили, показали, как выйти обратно на большую дорогу и купили у него книгу повестей и рассказов. Ах, какая это была интересная книжка! Кондрат читал, и все потом спорили до хрипоты, обсуждая, кто был прав, а кто нет, и как надо было поступить главному герою.
Часто потом переходили на обсуждение собственной жизни, хорошего и плохого в ней. Делились слухами о предстоящей свободе, о том, что государь готовит указ, и скоро все получат землю и смогут свободно работать на себя. И хотя в Уренском крае были, в основном, удельные, государственные крестьяне, и жилось им лучше и свободнее, чем помещичьим, и хотя были они, в большинстве своём, староверы с крепкими традициями и бытом и, отвоевав когда-то своей несговорчивостью относительную свободу, жили куда богаче своих собратьев в центральной России, всё же мечта о воле и о собственной земле была и для них самым заветным желанием.
Кондрат хорошо помнил тот мартовский день. Кто-то из мужиков ездил в Семёнов и привёз оттуда манифест. Все побросали работу, вышли слушать. Кликнули Кондрата, поставили его на телегу, чтобы было всем хорошо слышно, дали ему листок. Кондрат почувствовал себя важным и очень старался читать, не сбиваясь. А читать пришлось долго, и было много непонятных слов:
– Высочайший манифест. Божиею милостью мы, Александр Вторый, император и самодержец всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский…
Редкий мартовский снежок падал на непокрытые, склонённые головы. Слушали внимательно, боясь пропустить хоть одно слово. Даже вороны, кажется, поняли важность события и притихли. Кондрат старался читать громко и выразительно. И когда он прочёл:
– В силу означенных новых положений, крепостные люди получат в своё время полные права свободных сельских обывателей… – Мужики подняли головы, лица их просветлели, и смотрели они почти радостно: вот она, такая долгожданная свобода! Всё-таки свершилось!