Воин Доброй Удачи
Шрифт:
И, ступая по его следам, он шел по его пути, в поисках того, что уже прекратило существование со смертью Лжепророка.
Он шагал, пока, наконец, не остановился на возвышении, и впервые вгляделся в стены и улицы, которые видел столько раз.
Момемн. Родной город. Великая столица Новой Империи.
Он видел все закоулки, по которым никогда не проходил. Видел Храм Ксотеи со знаменитыми куполами, слышал мятежные крики, от которых дрожали камни. Видел Дворцовую территорию вдоль стен, выходящих к морю, подернутые дымкой, заброшенные кампусы. Видел сложное строение и мраморную
Где в лучах заходящего Дара Ятвер стояла Святейшая императрица.
Момемн
– Почему матери трудно смотреть на ребенка, который так любит себя? – спросил Инрилатас из тени. И выдохнул с едва сдерживаемым трепетом удовольствия. – Ласкает себя?
Солнечный свет струился сквозь единственное окошко кельи, веером лучей освещая поверхности в дымчатом сумраке. Эсменет видела абрис волос, левого плеча и руки сына. Скорее, ее пугали размышления о мастурбации, а не наблюдение самого акта.
Она посмотрела на него бесстрастным материнским взглядом. Возможно, причина в блудливом прошлом, или он просто изводит ее своими выходками; в любом случае ее это не волнует. Инрилатас уже ничем не может шокировать или смутить Эсменет.
Для нее поставили дубовый стул с затейливой резьбой и подушками, постелили коврик на полу. Рабы-телохранители в белых одеждах встали по бокам, держа в руках плетеные щиты, готовые в любую минуту заслонить императрицу, если сын вздумает кидаться в нее фекалиями или еще от какой-нибудь его блажи. Такое уже случалось. После этого цепи натянут так, что тело сына прижмется к стене, а слуги отмоют пол. Однажды ему удалось сделать нож из ткани своей туники, пропитанной спермой, которым он убил одного из слуг.
– Я хочу, чтобы к тебе пришел Майтанет.
Она чувствовала, как он вглядывается ей в лицо, прощупывает, познает. Со всеми детьми от Келлхуса она испытывала некое чувство разоблачения, но с каждым по-разному. Каютас просто отражал ее несоответствие, это можно было с легкостью отбросить или забыть. Серва доводила ее до бешенства, поскольку сознательно причиняла матери боль, а потом спокойно, равнодушно наблюдала за ней. С Телиопой они много времени проводили вместе и наладили отношения, когда дочь научилась подстраиваться под желания матери.
Но с Инрилатасом все казалось гораздо глубже, навязчивей, как-то…
Она чувствовала себя так же, как под взглядом супруга, только без ощущения… уступки.
– Святейшего дядю, – произнес он.
– Да…
– Знаешь, а от тебя исходит запах, – перебил он. – Запах страха.
– Да, – ответила она, глубоко вздохнув. – Знаю.
Келлхус когда-то говорил ей, что Инрилатас взял абсолютно поровну от родителей: интеллект отца и сердце матери.
«Дуниане не в состоянии управлять страстями, – объяснил он, – они просто разрушают их. Но мой интеллект не настолько могуч, чтобы обуздать твое сердце. Представь, можно ли удержать льва на веревке?»
– Да… Знаю, Инрилатас.
Какая сила может помочь матери взять
И как же трудно было изображать Бога на глазах у матери, убитой горем.
Инрилатас фыркнул. Потом выпустил газы. Эсменет старалась не замечать пятна спермы на залитом солнцем полу в нескольких шагах от своих ног.
Он всегда так делал – метил места своими выделениями. Вечно все пачкал. Портил. Осквернял. Выражал телом свои поиски совершенства слов и выражений. Мужчины всегда гордятся собственными грехами, как говорил ей Келлхус, поскольку они упиваются властью, а любая власть базируется на насилии над чужим телом или желаниями.
«Бесчисленные предписания ограничивают сношения между людьми, те правила, которых они и в глаза не видели, даже если они посвятили всю жизнь изучению джнана. Наш сын живет в мире, совершенно отличном от твоего, Эсми, – видимого мира. Запутанный мир, что давит, душит бездумными запретами, по которым мы привыкли выносить суждения друг о друге».
– Ты не удивлен? – спросила она.
Сын приложил палец к губам.
– Ты полагаешь, что Отец оставил Империю тебе, потому что он опасается притязаний своего брата. Поэтому ты подозреваешь дядю в измене. И хочешь, чтоб я расспросил его. Прочел его мысли по лицу.
– Да, – сказала Эсменет.
– Нет… Ты сейчас просто включаешь рациональность. Истина в том, мама, что ты уже знаешь о своем проигрыше. Уже сейчас ты чувствуешь, что Новая Империя ускользает из твоих рук, нависла над бездной. И зная это, ты понимаешь, что Майтанет будет вынужден отобрать у тебя Империю, не ради собственного удовлетворения, а ради брата…
Началась игра всерьез.
«В его присутствии ты всегда должна быть начеку, – предупреждал Келлхус. – Потому что правда – его самое острое оружие. Он будет отвечать на вопросы, которые ты никогда не задашь, хотя они давно наболели в душе. Призовет на помощь всю свою эрудицию, чтобы покорить тебя, Эсми. Каждое открытие, каждое озарение, которые ты считала своими, станут его».
Так, стараясь вооружить ее против сына, он в то же время настраивал Эсменет против себя. Точь-в-точь как утверждал Акхеймион много лет назад.
Подавшись вперед, она оперлась локтями на колени, чтобы рассмотреть его, как делала в то давнее время, когда он был ребенком.
– Я не проиграю, Инрилатас. Если Майтанет хочет воспользоваться моей неудачей, он ошибается. Если он так поступит, то он нарушит божественный закон аспект-императора.
Инрилатас мягко, будто прощая, рассмеялся, как самый разумный человек.
– Но ты проиграешь, – заявил он с бесстрастностью работорговца. – И зачем тогда мне помогать тебе, мама? Может, я приму сторону дяди, потому что, по правде говоря, только он может спасти Империю Отца.