Воин Доброй Удачи

Бэккер Р. Скотт

И даже сейчас, когда она взирала на Фанайяла, нечто змеиное сквозило в ней, злобное и беспощадное во взгляде зардевшейся, напряженной женщины, такой притягательной и манящей.

– Мы принимаем те дары, что нам дают, – нараспев сказала пленница. – Мы страдаем в мирской суете, а Она спасет нас! Спасет от забвения! От тех демонов, которых порождают бесчинства! Это всего лишь сцена, где души готовятся к вечности. Наши страдания – пустяки в сравнении с грядущей славой!

Фанайял расхохотался, забавляясь от всей души.

Но его веселье резко оборвалось под тревожными взглядами придворных.

– Выходит, даже плен… ты считаешь даром?

– Да.

– А если бы я отдал тебя на растерзание моим людям?

– Ты этого не сделаешь.

– Почему же?

В мгновение ока жрица стала жеманной и развратной. Она даже посмотрела на свою грудь, неправдоподобно молодую и упругую.

– Потому что я переродилась, став черной землей, дождем и жарким солнцем, – сказала она. – Богиня явила благодатное Плодородие в моем образе. Ты не позволишь другим торговать мной, пока твои ляжки не сго…

– Мои ляжки? – вскричал Фанайял с деланым недоверием.

Маловеби не верил своим глазам. Псатма буквально звенела от желания, и при этом была неприступна, как скала. Что-то… Что-то не так…

– Даже сейчас, – произнесла она, – твое семя готово упасть на глубоко вспаханную, мягкую землю.

Грубый хохот прокатился по зале, нерешительно оборвавшись. Даже старый Маловеби почувствовал, как теснит грудь и такое же напряжение растекается по бедрам…

Колдун Мбимайю осознал присутствие Богини, не испытывая ни малейшего страха. В воздухе витала опасность, большая опасность. Эта женщина ступала одной ногой по ту сторону реального мира…

Он уже разомкнул губы, чтобы предупредить об опасности, но в последний момент сдержался.

Друг ли он этим дикарям? Всего лишь наблюдатель, переводчик. Если поставить Фанайяла в известность, будут ли соблюдены интересы Зеума? Союзник он или нет, но факт остается фактом: этот человек – фанатик в худшем смысле этого слова, одержимый своей верой, которая создает из Богов демонов и ад из рая. Чтобы разрушить союз, заработанный общей неприязнью к Праматери, нужно быть полным дураком. Зеумцы, может, и не молятся на Сотню, но несомненно почитают и уважают ее.

– Мягкая, глубоко вспаханная земля, – повторил Фанайял, пожирая ее глазами.

Он обернулся к своим поджарым воинам.

– Вот самое настоящее искушение, друзья мои! – воскликнул он, тряхнув головой. – Вот оно, искушение!

Последовал очередной взрыв смеха.

– Твои сестры мертвы, – продолжил Падираджа, словно на него не подействовали ее уловки. – Ваши храмы разрушены. Если это – дары, как ты говоришь, то я настроен на самый щедрый лад.

Он сделал паузу, раздалось несколько слабых смешков.

– Я могу подарить тебе виселицу или, скажем, тысячу ударов плетьми. Или мне придется обратиться к Меппе, чтобы он показал, какой тюрьмой может быть твое тело.

Маловеби

поймал себя на мысли, моргнула ли хоть раз эта женщина, настолько непреклонен был ее взгляд. И весьма тревожило то, что Фанайял выдерживает его с такой бездумной легкостью. Был ли он просто рассеян или владел собой так же, как и она?

И то и другое не сулило союзу ничего хорошего.

– Моя душа уже покинула это тело и вернулась в него, – сказала она нежным голосом, в котором прорывались скрипучие старушечьи нотки. – Нет страданий, которые ты можешь причинить мне.

– Вот упрямица! – смеясь, воскликнул Фанайял. – Какое адское упорство! Да ты ведьма, служительница дьявола!

И вновь раскаты смеха сотрясли двор пустынников.

– Я не буду истязать твое тело, – внезапно произнес Меппа.

До сих пор он стоял молча и неподвижно подле своего повелителя, устремив взгляд вперед. Только змея, которая изогнулась на его левой щеке, как лук из оникса, взирала на женщину.

Псатма Наннафери ответила сишауриму усмешкой.

– Моя душа за пределами твоей черной магии, Змееголовый. Я поклоняюсь Богине-Матери.

Впервые Маловеби стал свидетелем такого сверхъестественного общения: слепой, говорящий в пустоту, и женщина в кандалах, словно безумная королева среди восставших рабов.

– Ты поклоняешься демону.

Верховная жрица с горечью рассмеялась. Смех отразился от стен, эхом прокатился по высоким нишам, покрытым письменами, которые запрещали всякое веселье до этого. И вдруг все собравшиеся мужчины превратились в смешливых мальчишек, вся их гордость улетучилась, словно от шлепков строгой матери.

– Скажи ей, что пожелаешь! – воскликнула Псатма Наннафери. – Демон? Да! Я поклоняюсь демону! – если тебе нравится так ее называть! Ты думаешь, мы поклоняемся Сотне, потому что они хорошие? По ту сторону мира царит безумие, Змееголовый, а не боги или демоны – даже не Бог! Глупец! Мы поклоняемся им, потому что они имеют власть над нами. А мы – ятверианцы – почитаем лишь ту, кто обладает наибольшей силой!

Маловеби подавил в себе очередное желание высказаться, убедить фанимцев пощадить ее, освободить, а потом принести в жертву тысячу быков в честь Ятвер. Праматерь была здесь! Здесь!

– Боги – всего лишь демоны покрупнее, – ответствовал сишаурим, – алчущие на поверхности вечности, желающие только испытать ясность наших душ. Разве не видишь?

Женщина вначале рассмеялась, а после губы ее сложились в лукавую улыбку.

– Ну конечно, алчность! Толстяки насытятся. А как же святость? И вера? Вот что следует прославлять!

В голосе Меппы не было слабости, но его тембр бледнел на фоне хватающего за душу скрежета в голосе Верховной Жрицы. Даже когда он настаивал на своем, тон искреннего убеждения был единственной его опорой, чтобы удерживать равновесие на своей чаше весов.