Воин северной пустыни

Северский Стас

– Это Грелл?.. Это он?.. Что с ним?..

– Не подходи к нему. Он готовится к бою.

– Со зверем?

– Да.

– Не надо…

– Так нужно. Мы даем смерти чужие жизни – иначе смерть берет наши. Мы обрываем чужие жизни, продолжая – наши. Бессильные – нищи. Им нечего дать смерти взамен их жизни, и смерть забирает их. Грелл должен призвать силу, данную ему свыше силы воина.

– Но эта сила уродует его лицо…

– Молчи. Мы оборачиваемся зверьми, чтобы сразиться со Зверем.

Ханс вырвался,

отшатнувшись от меня к костру, хватая горящую головню опаленной перчаткой…

– Вы оборотни!

Я отпрянул от огня, не успев опомниться и сдержаться…

– Я понял, вы – оборотни, боящиеся огня! Все вы – вы не только охотники, вы – звери!

Огонь стучит у меня в висках частым пульсом… Огонь в руках этого неуклюжего солдата обездвижил меня… как огонь Зверя, в котором сгорел Варт… Я вижу, как Грелл метнулся к блекнущему в огненном зареве бойцу, вырывая у него факел, но и мечущегося серой тенью Грелла затмевает огонь…

– Брось! Брось в костер! Брось, Ханс! Олаф убьет тебя! Брось!

Но Ханс упрямо отгоняет Грелла пылающим факелом, стоя спиной к высокому костру, защищающему его сзади… В глазах темнеет, остается только носящаяся в пустоте вспышка, оставляющая светящийся след, – гаснущую во мраке дорогу, оборванную бездонными пропастями… И я иду по этой дороге… через огонь… в холодный мрак…

– Ханс! Брось! Олаф и правда – оборотень! Он разделил душу! Он отдал часть души снежному зверю, сжигающему врага пламенем! Он забрал себе часть его души! Теперь его сердце студит холод и жжет огонь, морозящий и выжигающий сердце Зверя!

Клок огня падает, рассыпаясь искрами… В глазах проясняется… проявляется силуэт виновато понурившегося бойца…

– Оборотней вообще не бывает. Это все старые сказки. Я не должен верить им. Это не правильно – верить в сказки, я знаю… Я знаю, что человек не способен обращаться в зверя, как зверь – в человека… Это я знаю точно.

Грелл отбросил головню к костру…

– Может, Ханс, но не так, как ты считаешь… Мы обращаемся в зверей разумом, а не телом…

– Но тогда зверь не способен быть оборотнем – у зверя нет разума…

Я оттеснил Грелла, сверкнувшего на меня глазами…

– У зверей – нет, у Зверя – есть.

– Нет, я не должен в это верить. Это не правильно…

– Старые легенды – это все правда, Ханс… Только выглядит эта правда вне легенд чуть другой…

– Это не правда, Олаф… Это ты наделил зверя разумом…

– Да, Ханс… Я пробудил эту, спящую в нем, злую силу… когда он пробудил злую силу, спящую во мне…

– Он лишил тебя рассудка, Олаф…

– Да, Зверь проснулся во мне…

– Олаф, прекрати… Я не понимаю… Все не так… Только похоже, что все так, как должно быть, но все не так… Все только кажется… Все только кажется тебе, Олаф… А ты только заставляешь всех видеть твои видения… Не заставляй

меня…

– Ты не способен видеть… В тебе нет этой силы, боец Штрауба…

– Не смотри на меня так, Олаф… Я не позволю тебе так смотреть на меня…

Ханс закрыл глаза руками, и я отступил от него – от его страха передо мной… и от его упрямства сопротивляться мне… Но, опомнившись, я схватил его за руки, отнимая их от его лица, открывая его глаза силой…

– Ты пойдешь со мной! Ты увидишь его – Зверя, приходящего с бурей! Увидишь Ангриффа! Увидишь таким, каким вижу его я! Таким, каким видим его мы все! Таким, какой он есть – Ангрифф!

Запись№8

Грелл, пасмурно молча, но не переча, заложил упряжку, не заменив лишь головного – старый Форфирд, хоть и устал после сложного перехода, снова первым пойдет, а замкнет юная Ангст, заарканенная и заезженная мной с месяц назад… Это плохая упряжка, но выбора у меня нет – другие, ходившие сегодня, звери еле держатся на ногах… Дйерв смерил меня суровым взглядом…

– Не следует начинать Страшным и кончать – Страхом…

– Я не могу перепрячь Ангст – она замыкает… И – к черту!

– Не будь таким заносчивым, Олаф. Она тебе еще себя покажет…

– Ничего она мне не покажет, кроме страха, когда увидит мой бич! Пошли!

Я спустил трескучий заряд, отключаясь от линии связи, взлетая на поднявшуюся и тронувшуюся платформу… Ханс, покорно взявшийся за поручни, проводил отдаляющуюся базу тоскливым взглядом… А я спустил очередной разряд, гоня зверей в простертую перед нами пустыню, держа курс к едва видимым на горизонте скалом…

– Видишь этот горный пик, блистающий снегами в поднебесье, – это Тилл-Фйэлл… Мы направляемся к нему…

– В горы?..

– Вверх… На самую высокую вершину… С нее виден вечно сияющий во льдах маяк – царство охотников – Хантэрхайм…

– Я знаю про эту северную крепость, сравнимую с одним Ивартэном.

– Хантэрхайм мощен, как Ивартэн, но нет ничего сравнимого с ним – с Хантэрхаймом…

– Ты служил в этой крепости?

– Нет – в Штормштадте. Это одно из северных укреплений Хантэрхайма… Это укрепление еще называют “ветроломом” из-за нестихающих бурь… С вершины ты увидишь и Штормштадт…

– Олаф, но сейчас стемнеет…

– Хантэрхайм сияет и днем, и ночью…

– Остановись, Олаф… Не надо дальше…

Ему в ответ мой бич спустил разряд, разлетевшийся искрами по хребтам снежных тварей, несущихся к промерзшим скалам… Все быстрее – к горам, все ближе горы… Все выше пики скальной гряды, все вверх… Все темнее ночь, все ярче звезды… Все тяжелее дышат почерневшие косматые твари… Все холоднее ветер… И все злее его зов… Ангрифф! Он идет за мной! Он идет следом!

– Ты слышишь его?.. Он поднимается…