Воин
Шрифт:
Жаждая спасения, которое могла дать только Кэт, горец взял ее на руки и понес к кровати.
Катарина закрыла глаза, наслаждаясь ощущением объятий Локлана, с которыми ничто не могло сравниться. Горец нес ее нежно и словно защищая от чего-то. Это напомнило ей, как сильно он ее любит. И она любила этого человека каждой своей частичкой. Кэт захотелось поцелуями изгнать каждую унцию боли, испытанной им хоть когда-то, удовлетворить его так, как ни одна другая женщина.
Он сделал для Киранна все, что мог, Катарина это знала.
Лэрд бережно уложил ее на постель. Их глаза встретились. Во взгляде Мак-Аллистера Кэт прочла глубокое переживание и уязвимость. Таким она еще никогда его не видела. Она готова была поспорить, что для Локлана это больше, чем просто слияние тел. Катарина отчаянно нужна ему, и это тронуло ее до самого сердца.
Горец стремился забыть все, о чем только что узнал, и Кэт хотела помочь ему в этом. Этот человек заслуживал гораздо большего, чем то бремя, которое нес на своих плечах все эти годы. Он заслужил счастье, смех, а еще любовь, выходящую за рамки его воображения. И Катарина собиралась подарить ему все это прямо сейчас. С завлекающей улыбкой она через голову стянула с Локлана тунику и небрежно бросила ее на пол.
Девушку так и подмывало прикоснуться пальцами к этой твердой, бугрящейся мышцами груди. Мак-Аллистер одновременно был и могучим воином, и исполненным нежности и заботы человеком. Боже, как же она его любила!
– Поцелуй меня, – попросил горец прерывающимся от желания голосом.
Кэт подчинилась, чувствуя, как его уста дразнят ее губы, приглашая их раздвинуться. Локлан целовал её так, словно он и она были единственными людьми на всем белом свете. Катарина даже не подозревала, что любовь может быть такой сильной.
Лэрд погладил щеку девушки. Он не сказал ничего, но Кэт и без слов знала, что с ее помощью его боль на время отступила. В этот момент горец не думал о своем брате. Он думал лишь о них двоих.
Девушка коснулась пальцем щеки любимого и игриво поскребла ноготком щетину на его лице. Как ей нравилось это ощущение! Кожа Локлана была так непохожа на ее собственную – мужская, грубая. Рот Катарины наполнился слюной от желания лизнуть ее.
– Знаете, милорд, – поддразнила она, – за всеми последними событиями, кажется, вы забыли о бритье. Эта щетина чересчур длинна для моего занудного господина.
Мак-Аллистер наклонился и ткнулся лицом в ее шею так, что жесткие волоски на его щеке, дразня, защекотали кожу Кэт, отчего по всему ее телу побежали приятные мурашки.
– Неужели? – А я-то думал, ты предпочитаешь видеть меня таким же диким и неукротимым, как ты сама.
Катарина, не сдержавшись, рассмеялась:
– В этом есть своя прелесть, но есть еще так много всего, что я нахожу в тебе очаровательным, Локлан Мак-Аллистер.
Горец снова потерся щетиной о ее шею и, склонившись еще ниже, замер и насмешливо шепнул на ухо
– И я нахожу очень многое в тебе неотразимым.
– Например?
Глаза шотландца, разглядывающие девушку, насмешливо сверкнули.
– Уши.
Катарина непонимающе наморщила лоб: что такого привлекательного Локлан нашел в этой части тела?
– Уши?
– Да. Они такой изысканной формы.
Горец поцеловал ее в мочку уха, и тепло его дыхания послало вдоль позвоночника сладкую дрожь.
– Так ты любишь меня за мои уши? – спросила Кэт.
Мак-Аллистер улыбнулся:
– В том числе и за это.
– А что еще ты любишь во мне?
Локлан обвел изгиб шеи Катарины указательным пальцем, а после тем же путем проследовали и его губы, прокладывая дорожку из нежных поцелуев, исполненных любви
– Вот это. Я обожаю изгиб твоей шеи. Он очень призывный.
– М-м-м, – выдохнула Катарина, – а еще что-нибудь во мне ты находишь призывным?
Локлан наслаждался ее игривым настроем как никогда раньше. Она пыталась отвлечь его от печальных дум и, помоги ей Господь, это у нее получалось. Горец был покорен ее очарованием и нежностью.
– Да, любимая, кое-что в тебе я особенно люблю.
Кэт удивленно выгнула бровь.
– Неужели?
Она уже представляла, куда рука Локлана скользнет после этих слов.
– Это, – лэрд положил руку на грудь девушки, напротив ее сердца и, глядя ей в глаза, произнес. – Вот самая прекрасная часть тебя, Катарина. Ею ты пленила меня, и плен этот мне в радость.
От неожиданного жеста у Кэт перехватило дыхание, и слезы навернулись на глаза. Потрясенная нежностью воина, она обхватила его лицо ладонями и подарила глубокий поцелуй.
Локлан затрепетал, ощутив ничем не сдерживаемую страсть Катарины. Каким-то образом его возлюбленная помогла утихнуть страданиям по Киранну.
В этот миг он был не Мак-Аллистером, человеком, который безоговорочно служил своей семье, не заботясь о собственном будущем, а всего лишь счастливым парнем, которого любила Катарина – большего он и не желал.
Поцелуй их становился все глубже, и горец скользнул языком в рот Кэт, дразня ее, умоляя об уступчивости, прощении, надежде и об утешении, обрести которое он мог лишь в ее объятиях, в ее постели. Весь мир словно исчез куда-то, остались лишь они вдвоем.
Казалось, влюбленные бесконечно долго целовались и изучали тела друг друга. Локлан до боли жаждал обладать Катариной, погрузиться в ее плоть так глубоко, чтобы утратить ощущение реальности. Но также ему хотелось, смакуя, растянуть этот момент.
И вдруг Кэт прервала поцелуй.
– Что случилось? – встревожился горец.
Катарина обожгла его взглядом, исполненным такой плотской жажды, что у него захватило дух.
– Я хочу ощутить тебя в себе. – Если этого сейчас не произойдет, боюсь, я сгорю от желания до самых углей.