Воинский класс
Шрифт:
— Стоп, генерал, — сказала Ребекка. — Почему с нами не связался генерал Самсон или кто-либо из Пентагона?
— Они, вероятно, пытаются решить, что делать, — ответил Патрик. — Террил не может отвечать за это — это прерогатива кого-то из ВВС в Европе или, может быть, вопрос будет передан директору ЦРУ или РУМО. Да они, черт их возьми, несколько часов будут решать только этот вопрос! К тому времени, мы сможем добраться до места и помочь Энни и Дэву. Если же ВРС или командование специальных операций предпримет спасательную операцию из Турции, они доберутся туда примерно одновременно с нами, и мы сможет их прикрыть. Ребекка, не тормози!
— Я не увере…
— Ребекка, сейчас не время колебаться, — убеждающе сказал Патрик. —
— Мы говорили с «Осло Трансокеаник» пятнадцать минут назад, — возразила Ребекка. — Мы сообщили тип нашего самолета по открытому каналу. Если мы вернемся, они смогут отследить нас.
— Нет, если мы все сделаем как надо, — сказал Патрик. — У нас достаточно топлива, чтобы идти на малой высоте. Но нам нужно разворачиваться немедленно. Каждый фунт топлива, который мы тратим на движение на запад, означает на фунт меньшее количество топлива, которое у нас останется в районе крушения. — Видя, что Фёрнесс все еще колеблется, Патрик добавил. — Я знаю, что не могу приказывать командиру воздушного судна делать то, что он или она не желает, это…
— Чертовски верно.
… - Но я приказываю вам, полковник, как старший по званию: немедленно разблокировать управление, занять курс один два пять и приготовиться к прорыву во вражеское воздушное пространство по оригинальному маршруту. Выполняйте сейчас же, или клянусь Богом, я привлеку вас по всей строгости закона, когда мы вернемся на базу!
— Ты сошел с ума, Маклэнэхан! — Взорвалась Ребекка. — Ты в жизни не сможешь привлечь меня за невыполнение подобного приказа. Ты только доведешь до истерики весь трибунал — трибунал, который скорее будет судить тебя!
— Вы отказываетесь выполнять приказ?
— Когда мы доберемся до точки, встанет солнце, — сказала Ребекка. — Мы будем там, как подсадные утки…
— Этого мы знать не можем, — сказал Патрик. — Все, что мы знаем, это то, что Дев и Энни сидят там, как подсадные утки, прямо сейчас. Мы для них единственный шанс сбежать и быть спасенными. Поэтому я приказываю еще раз — снять блокировку системы управления немедленно.
Ребекка Фёрнесс посмотрела в глаза Патрика Маклэнэхана и не увидела ничего, кроме кипящей ярости. Она отличалась от всего, что она видела за то короткое, но насыщенное время, пока они работали вместе. Она знала, что хотя его приказ был явно не санкционирован вышестоящим командованием, он не был и незаконным. Правила поведения, входившие в Единый кодекс военной юстиции, гласили, что она была не обязана подчиняться явно незаконному приказу или распоряжению, нарушающему ее собственное понимание. Этого не было. Она понимала, что за выполнение этого приказа ее не смогут привлечь к ответственности.
Черт возьми, Ребекка, сказала она сама себе, перестань думать о законности и подумай о том, что случиться, если вы этого не сделаете! Дева и Энни могут взять в плен. Они находились всего в нескольких километрах от украинской границы — и если они не пострадали при катапультировании, у них еще был шанс выбраться через границу. Русские могли последовать за ними, и именно поэтому они должны были быть там.
Ребекка повернула лопаточный переключатель на своей панели управления, давая автопилоту возможность выполнять команды системы голосового управления. Они направлялись назад, в Россию.
Sredneruskaja равнина, около Обояни, Российская Федерация, в это же время
Катапультирование из взрывающегося самолета можно описать единственным образом: чистое, дисциллированное безумие.
Единственным, что предупредило Энни Дьюи о том, что ее ожидает после того, как над головой отстрелился люк, было то, что ремни катапультного кресла затянулись на плечах, поясе и ногах, фиксируя ее, чтобы придать
Небо, холодное, темное и хмурое, было ярко освещено заревом желтого и красного пламени. Кислородная маска слетела моментально — именно поэтому ее всегда говорят закреплять очень туго — и шлем едва не слетел следом. Единственное, что удержало его — это подбородочный ремень, направивший край шлема аккуратно в переносицу. Энни была уверена, что нос ей сломало. Возможно, сбылась ее мечта — иметь нос как у Николь Кидман.
Так как «Вампир» летел на предельно малой — почти посадочной скорости и относительно низко, катапультирование было особенно жестким. Сработали оба ракетных двигателя, многократно усиливая нагрузку. К счастью, этот полет продолжался всего две секунды. Затем ее словно лягнула лошадь — сработала система, отрезавшая привязные ремни, а спинка кресла резко надулась, выбросив ее из кресла, словно из рогатки. Затем раскрылся стабилизирующий парашют, перевернувший ее ногами вниз, и почти сразу же раскрылся основной парашют. К счастью, «Вампир» пронесся по инерции вперед, и парашют раскрылся не в быстро растущем шаре огня, в который превратился ее самолет. За время приземления ее несколько раз хорошенько качнуло, но запомнилось ей только приземление на замерзшую каменистую землю, которое она совершила как типичный летчик — последовательно на ноги, задницу и затылок.
Ветер частично надул парашют, словно призывая ее вставать, но Энни не могла пошевелиться, хотя лежала почти что лицом в снегу. Она ощущала запах и привкус крови во рту — так что знала, что хотя бы два чувства у нее остались. Через несколько мгновений она ощутила всем телом дрожь, когда ее любимый самолет разбился в низких холмах не так далеко от нее. Дрожь была сильной, как при землетрясении, а затем налетел грохот взрыва. Она попыталась запустить последнее чувство — зрение — но, похоже, оно не собиралось работать. Четыре из пяти — не так плохо после удара о землю при катапультировании из сбитого бомбардировщика.
Ее самолет исчез, стал историей. Невероятное, почти подавляющее чувство страха, ужаса и вины пронзили ее. Что же я наделала, спросила она себя. Если бы я подчинилась приказу, я бы летела на высоте, вне зоны досягаемости российских зенитных орудий, в безопасности от российских истребителей. И все равно могла бы прикрывать группу спецназа бортовым вооружением, направлять их, подавлять российские радары и вообще делать очень много всего. Экипаж МV-22 «Пэйв Хаммер» смог бы выбраться своими силами. А что, если удачливому российскому истребителю повезло перехватить их вместе с заправщиком МС-130П? Тогда все ее действия и ошибки будут напрасны. Что, если она сделала все это зря?[69]
От страха и холода ее начало трясти. Это были первые симптомы гипотермии, но Энни это не волновало. Она облажалась. Ее действия, вероятно, привели к смерти Дэва и, безусловно, к потере самолета стоимостью много миллионов долларов. Русские, очевидно, найдут обломки и выяснят, что это было. Их секрет будет раскрыт. Ее схватят, а Дэва отправят в какой-нибудь маленький тюремный морг, где будут показывать на весь мир, чтобы его родители увидели его изуродованное тело. Соединенные Штаты попадут в одну из самых больших международных военно-политических проблем со времен дела Иран-Контрас. Правительство США отрешиться от любой причастности к этой операции. Ее жизнь и карьера окончены. Все, что будет сделано Соединенными Штатами в ближайшие десять лет будет отравлено вонью, вызванной ее провалом.