Волаглион. Мой господин. Том 2
Шрифт:
Она презрительно щурится, взмахивает волосами и уходит. Я бегу следом.
— Да ладно тебе. Давай накидаем подушек на окно, присядем за кружечкой какао с зефиром. Ты мне обещала.
— Во сне?
— На Новый год. Я запомнил! Ну же, — выскакиваю перед ней, преграждая путь, строю лицо скулящего щенка, — рождественский подарок. Пожалуйста.
Она качает головой.
— Ладно, тогда я с тобой, — подхватываю ее за колени, закидываю на плечо. — Вперед.
— Отпусти
Ведьма выворачивается, пинает меня, да так усердно, что на очередном пируете неудачно дергается, и мы оба слышим хруст ее позвоночника.
— О демоны! Трещу, скриплю, как старый велосипед, — сокрушенно выдает Сара и повисает на мне мертвым грузом.
— Не переживай, детка, — подмигиваю. — Я с радостью тебя увлажню и смажу.
— Придурок! — шлепает меня по затылку.
— О, прости, ты ждала что-то вроде: нет, нет, ты не старая, ты молода и прекрасна? Конечно. Прости, ради бога. Ты не старая, ты древняя. Как пирамиды. Ты мое восьмое чудо света, сохранившееся ради нашей любви, неподвластной времени.
— Ты невыносим, — она нервно трет переносицу. — Как ты себя терпишь?
Я опускаю ее на диван в оранжерее.
— О, это замечательный вопрос, — улыбаюсь и сажусь рядом, вальяжно закинув руку на спинку дивана. — Как принять самого себя? Как заставить себя не убегать от мыслей о прошлом, о собственных слабостях, страхах? Как найти в себе силы?
— Я не это имела....
— Как разрешить себе то, что сделать боишься? Как принять то, что причиняет боль? Как жить в согласии с собой? Как простить самого себя?
— Ты чокнулся?
— У нас ведь конкурс риторических вопросов, — подмигиваю бровями. — Разве нет?
— Лучше заткнись.
— А то что? — рывком подгребаю Сару под себя, упираюсь руками по обе стороны от ее головы. — Канделябров здесь нет.
— Для тебя найдется лопата.
— М-м-м... обожаю страстных девушек, — шепчу в карминовые губы.
Сара щелкает пальцами, и меня скидывает с дивана в цветочные горшки, глина раскалывается под моим весом. Я хохочу, вынимая из волос листья.
Ведьма закатывает глаза, но едва не смеется. Пусть она всеми силами показывает псевдозлость, мы оба знаем, что наслаждаемся минутами вместе. Особенно я. Когда мы развлекаемся, готовим зелья или играем в шахматы, я погружаюсь в ее мысли и чувства, ощущаю, что мы одни на всем свете.
Сара достает из кармана черный кварц и рассматривает его у стеклянной стены, хотя света там особо нет (разве что лунный). Я выглядываю из-за плеча.
— Так и что за камень? Ты, кажется, назвала его морион?
— Магический ритуальный камень. Собирает темную энергию.
— И зачем Максу
— Если бы я знала... Подозреваю, что он хочет активировать какой-то портал. Макс обожает порталы.
— Это я уже понял.
— Рекс...
— М?
— Что ты делаешь?
— Слушаю, как мое сердце бьется в такт с твоим, — воркую, вжимая ее в свое тело.
— Прекрати.
— А ты не слышишь?
Прикладываю ее пальцы к своему пульсу под горлом и шепчу в ухо:
— Мы словно инь и ян, жизнь и смерть...
— Ты пил с утра?
— Пьян от чувств.
— Хватит меня сжимать, — выговаривает она сквозь зубы, пока я впиваюсь пальцами в ее бедра, обтянутые черными легинсами.
— К той, кому не нужен...
— Какой же ты позер, — злится она.
— А ведь поддайся, и все изменится. — Чуть подталкиваю, и ведьма упирается ладонями в подоконник, обхватываю ее шею одной рукой, другой — внаглую глажу ягодицы. — Мир взорвут краски, океаны выйдут из берегов...
— Потому что мы переспим? — смеется Сара, вырываясь из объятий, что лестно: не очень настойчиво.
— Нет, кое-кто поймет, что счастье существует. И этой кому-то нужно лишь шагнуть навстречу.
— Хватит кривляться, Рекс.
— Кривляться? Это так ты называешь мои чувства?!
— Сейчас же убери руки с моего зада!
— Разве тебе не нравится?
— Нет! — стонет она, отчего мне потешно и горячо одновременно.
— Почему?
— Потому что ты меня раздражаешь!
— Неужели? Я ли?
— Молчи!
— Или твоя любовь ко мне?
— Я. Тебя. Не люблю! — кричит она, резко выкручивается и отталкивает. — Очнись!
— Да прекращай! Хватит! Признай, что я прав. И ты хочешь помочь. Но боишься.
— Ты для меня ничто, Рекс! Меньше, чем пустое место, ибо тебя вообще не существует. Да, возможно, меня привлекает твоя внешность. Это нормально. Но как человек, ты жалкое ничтожество, ради которого я и пальцем не пошевелю, ясно?
Она нервно сглатывает и уходит, оставляя меня в одиночестве. И тишине.
Ничтожество...
Назвала меня ничтожеством!
Я лежу на кровати — злой, унылый, пьяный — в своей спальне. Подкидываю и ловлю кольцо, подаренное Максом. Два раза оно падает мне на лоб и скорей всего останется синяк, но я продолжаю кидать, повторяя, точно мантру, омерзительные слова Сары.
Пустое место. — Бросок. — Ничтожество. — Ловлю камень. — Ты для меня ничто. — Новый бросок и удар в скулу.
Проклятье! Ненавижу ее. Ненавижу дом сорок семь. Свою смерть. И этот конченый камень!