Волаглион. Мой господин. Том 2
Шрифт:
— Может, и знаю, — пожимает он плечами, так и не повернувшись ко мне. Скребет черным ногтем стекло.
— Так давай избавимся!
— Обязательно, — стреляет он ухмылкой разворачиваясь. — Но не с тобой.
— Издеваешься?
— Я, конечно, любил Алекса, но ограничимся тем, что я не буду заставлять тебя мне отсасывать. На этом наши наискучнейшие отношения закончены.
— Думаешь, справишься один? Я бессмертен! А ты нет.
— О-о-о, да ты не знаешь?
— Не знаю что?
— Зайчик мой плешивый, ты скоро исчезнешь. Здесь ты не останешься. Ты нигде не останешься.
Он возвращает мне фотографию, доходит до двери, поворачивается и — конченая тварь — посылает воздушный поцелуй.
Дверь за ним захлопывается.
Я мысленно отсчитываю дни до полнолуния.
Пятнадцать.
Пятнадцать дней до моей окончательной смерти. До вечной пустоты...
ГЛАВА 12. Раны прошлого
Пароль в башню, к счастью, не изменился.
— Dum spiro, spero...
И вскоре я стою у пьедестала.
Гримуар. В нем должны быть ответы. Я уверен! Хоть что-то! Или я за себя не ручаюсь. Я зол. Очень-очень зол! И готов стены сносить до основания, только бы понять, что на самом деле меня ждет.
Книга светится зеленым в полутьме, хотя страницы у нее кроваво-красные, а обложка из черной кожи (есть подозрение, что человеческой). Она лежит открытой. Тянет запахом сухой бумаги и серы, подобно хозяину.
Страница триста один. Так-так. Текст на латыни, но судя по картинкам — мертвое тело с вырезанным сердцем — это тот самый ритуал, который ожидает мое бедное тельце.
— Твоя наглость не имеет границ. — Сара захлопывает талмуд, резко появляясь из-за спины. — Какого дьявола ты здесь забыл?
Рыжие локоны растрепаны; на шее торопливо бьется жилка; сияющее красное платье слегка перекручено — соблазнительный вырез бедра переместился ближе к другому соблазнительному месту, заставляя мой взгляд опускаться туда снова и снова.
Паскудство! Ну почему мое тело так феерично реагирует на ведьму?
Проклятая Сара! Ненавижу!
Махаю головой. Не о том я думаю.
— Как ты могла не сказать, что моя душа будет уничтожена?! — без прелюдий ору.
Сара впадает в ступор, затем как ни в чем не бывало спрашивает:
— А что бы это изменило? Сказать и смотреть, как ты крушишь дом? Мне оно надо? Не надо.
Задыхаюсь от возмущения.
— Серьезно?! Меня хотят стереть с лица реальности! Душу сожрать! Это охренеть, сколько бы изменило в моей голове!
— Вот именно, что только в голове. Ты бессилен, Рекси.
Сара высоко задирает подбородок, окидывая меня ледяным взглядом.
— Не лги мне! Неужели ты сама не хочешь избавиться от этого ублюдка?! Ты могущественная ведьма!
Медальон с когтями изумрудно-пульсирует в такт книге. Сара закатывает глаза, выдавая свое любимое:
— Ты не поймешь, Рекс. — Поправляет платье, замечая мой щупающий взгляд ниже пояса. — Не настолько могущественная. Не могу я помочь. Не могу! И сколько еще ты будешь уничтожать мои вещи? — Глаза Сары плавятся, она в невероятно падшем состоянии. — Что тебе картина-то сделала?
Только сейчас замечаю в ее руке сломанную рамку с изображением трех девочек.
— Смирись? Ты предлагаешь мне сдаться? Вот как? Ох, да ты совсем меня не знаешь, детка. Говоришь, следила за мной с рождения? Какая ложь! Ты появлялась всего несколько раз, чтобы убедиться, что я жив. Не хотела наблюдать, как я росту, да? Хотела сохранить равнодушие. Чтобы потом не страдать муками совести, когда меня кокнешь.
— Не начинай.
— Да, речь не об этом. Ты ведь не знаешь и о том, что творил мой отец, верно? Не знаешь, как я сбежал из дома. Ты ни черта обо мне не знаешь. А я тебе расскажу... почему нет? Давай садись поудобнее, крошка.
— Может, успокоишься, наконец-то?
Злость одолевает одновременно с потребностью прижать ведьму к стене и сорвать с нее гребаное платье.
— Мой отец был монстром, — выдыхаю я. — Настолько отвратительным, что напугать меня Волаглионом тебе не удастся. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить и увидеть. Он издевался не только надо мной; у себя в сарае он карал атеистов, подбирал всяких наркоманов и алкоголиков и издевался над ними, возможно, кто-то из них этого и не пережил. Так что поверь: не демоны самые страшные чудовища, а те, кто считают себя святыми, кто в глубине души жаждет могущества и получает его, унижая других.
— Сочувствую твоему детству, но если тебе просто хочется поорать, то в другой раз, — она отмахивается, но я хватаю ее за локоть.
— Волаглион, Платановый бульвар, ты — это возвращение к прошлому. К истокам. Я спасся от отца, спасусь и от демона. Пусть ты давно сдалась, но меня никто здесь не удержит.
— Это не одно и то же.
— Я сбегал из дома одиннадцать раз. Отец всегда ловил меня, вплоть до того раза, когда я все-таки удрал. Но присядь-ка и представь. — Обхватываю ее предплечья и силой сажу на пьедестал. — Представь девятилетнего мальчика, сбежавшего из дома, ночующего на улице, пешком идущего на вокзал в соседний город, в страхе, что отец поймает его. Он бежит, чтобы сесть там на автобус и уехать к человеку, который может его спасти. К дяде. Пять дней он добирается к нему. К единственной надежде. Добирается только для того, чтобы его вернули отцу. Ведь дяде его не отдадут. Для всех — его отец святой. Для всех, кроме него. И как бы мальчик ни умолял, никто не поможет. Дядя смог вырвать его из рук отца в шестнадцать. Мальчик добился своего. Выжил. И морально, и физически.
— К чему...
— Мой единственный шанс на спасение — это ты, Сара. Ты моя надежда. И как когда-то в детстве, я не остановлюсь. Как лишил отца родительских прав, так и лишу демона власти надо мной. Дай мне немного поддержки. Пойди навстречу. И мы справимся.
Одной рукой держу ее, прижимаю к пьедесталу, другой... мечтаю задрать красное платье и выпустить жар, сжигающий меня до основания. Хочу, чтобы она ударила меня. Тогда я освобожусь. Выпущу ярость. А потом и жажду разнести этот дом. Скручу ведьму и заставлю делать то, что мне нужно. Всё! Мне нужно всё!