Волчьи ягоды
Шрифт:
Таков был человек, который сидел перед Паниным, опершись локтями на стол, отчего его костлявые плечи вытянулись вверх, словно спрятанные под халатом эполеты.
– Все родственники уверены, что без их вмешательства мы и пальцем не шевельнем. - Голос у Белогуса был неприятно скрипучим. - Разве не так?
– Я не родственник, - сказал Панин. - Я начальник уголовного розыска. Моя фамилия Панин. Ванжа - мой товарищ по работе.
– Так это ваши люди крутятся тут под ногами?
– Мои.
– Их присутствие нервирует медперсонал.
– Придется потерпеть, Игорь Игнатьевич.
– У нас своих ситуаций хватает. - Белогус скривил тонкие губы. - Знаю, вам невтерпеж. Но если ваши люди вздумают проникнуть к этому парню без моего разрешения...
– Не стану скрывать, - проговорил Панин, - нам в самом деле крайне необходимо поговорить с потерпевшим. Чем раньше - тем лучше. Мои люди, как вы сказали, крутятся здесь не для этого.
– А какого же им тогда дьявола нужно?
– Слышал я о вас, - сдерживая себя, сказал Панин. - И все же надеялся на большую вежливость. С Ванжой мы будем говорить тогда, когда вы скажете: можно. Не раньше.
– Тем более что это будет не так скоро, - скинул обороты Белогус. - К превеликому сожалению.
– День, два, три?
– Вы бывали в цирке? Так вот, ваш товарищ сейчас идет по канату. Мы дали ему балансир, но ведь и с балансиром падают.
– К вам будет просьба, Игорь Игнатьевич, - сказал Панин. - И я прошу отнестись к ней как можно внимательней. На все звонки или личные вопросы о состоянии Ванжи должен быть один ответ: такого пациента в больнице нет. Понимаете? Предупредите, будьте добры, свой персонал. Кто бы ни звонил: из милиции, из прокуратуры, из какой-либо высокой инстанции. Ведь назваться можно кем угодно.
Белогус скептически пожал плечами. За припухшими веками мелькнуло любопытство.
– Так-таки и отвечать: нет?
– Нет и не было.
– А родственникам?
– Отец и мать в селе. За ними послали машину. Я сам привезу их в больницу. - Панин немного поколебался. - Видите ли, Игорь Игнатьевич, мы с нетерпением ждем, когда Ванжа скажет нам несколько слов, а в городе есть человек, способный на все, лишь бы он только никогда не заговорил.
– И вы думаете...
Панин поднялся.
– Я рад, что мы с вами все же нашли общий язык. И это придает мне смелости оставить вам свои телефоны. Рабочий и домашний. На всякий случай. Звоните в любое время дня и ночи.
Вернувшись в райотдел, Панин поспешил к Журавко. В коридоре на него чуть не налетел Павелко.
– Товарищ капитан, вас начальник спрашивал. Вы уже знаете?
– Сейчас узнаю, - усмехнулся Панин.
Павелко откинул со лба прядь белокурых волос и совсем по-мальчишески захлопал глазами:
– Мой шеф звонил. Он вышел на след.
– О! - обрадовался Панин. - Не подвела все-таки майора интуиция. Из Самарска звонил?
– Из Самарска. Ну, я побежал, - сказал Павелко, не двинувшись даже с места. - С Уманской, Олекса Николаевич, истерика была. Как принялась дубасить в дверь изолятора, а кулачищи у нее, скажу вам, хоть на ринг. Ведите меня, кричит, к начальнику с повинной. К самому старшему! Вечером, говорит, хотела сама бежать в милицию, да не успела - утром задержали. Хитрющая баба!
– Пишет?
– Второй час пишет, никак не выпишется.
– А что Горлач?
– Свистит.
– В каком смысле?
– В буквальном. Сержант приструнил, а он говорит: не имеете права запрещать.
– Веселый мужик.
– Точно, веселый, - согласился Павелко. - Только веселиться ему недолго осталось...
У Журавко сидели Ремез и Очеретный. Заместитель начальника уголовного розыска, как всегда элегантный, аккуратно причесанный на косой пробор, щурился на Ремеза, который докладывал Журавко о ходе следствия в доме Полякова. Полковник махнул Панину рукой.
– Приземляйся, Олекса. Был?
– Был.
В нескольких словах Панин пересказал разговор с Белогусом.
– Скверное дело. - Журавко сурово посмотрел в глаза каждому из присутствующих и встряхнул тяжелой головой, словно отгоняя навязчивую мысль. - М-да-а, ждать, пока Ванжа укажет на преступника пальцем, не приходится. Нужно действовать, товарищи, и действовать как можно более оперативно. Так на чем мы остановились?
– Собственно, я доложил почти все, - сказал Ремез. - Можно подвести итоги. Определенно мы знаем некоторые обстоятельства. Первое: Поляков убит, видимо, тем же кастетом, каким нанесен удар Ванже. Второе: преступник был хорошо знаком Полякову, поскольку тот угощал его коньяком. На кухне. Выпито мало, значит, драка на почве пьянки отпадает. После этого преступник поволок тело в спальню. Подчеркиваю: не понес, а поволок, сохранились следы. Это дает основание думать, что Поляков был для него слишком тяжелым...
Очеретный иронически скривил губы. Ремез посмотрел на него искоса и продолжал:
– Для чего преступник задал себе лишние хлопоты, непонятно. Единственное объяснение: окно из кухни выходит на улицу, может, боялся, что кто-нибудь ненароком заглянет. И, наконец, третье обстоятельство: убийца что-то искал в доме. Сначала я подумал, что он искал горючее - бензин, керосин, чтобы поджечь дом. Бросался в глаза беспорядок в шкафу и в других местах. Но, подумал я, искать в доме бензин, когда в глубине двора стоит гараж, глупо. Конечно, ломать замок в гараже канительно и опасно. Дальнейший осмотр показал, однако, что преступник искал не горючее. Он рылся во всех комнатах, переставлял предметы, сломал замок секретера и, похоже, ничего не взял, хотя взять там было что. В спальне под кроватью его заинтересовала паркетина, которая, возможно, недостаточно плотно прилегала. Преступник вытащил ее, сломав при этом кухонный нож. Кончик лезвия так и остался лежать в углублении.
– В такой халупе паркет? - удивился Очеретный.
– Вы, Ларион Григорьевич, побывайте в этой халупе. Еще и не то увидите. Внешне это действительно халупа, зато внутри - хоромы! Покойник жил на широкую ногу.
– А не думаете вы, что под этой паркетиной лежала именно та вещь, которую преступник искал? - спросил Журавко.
– Куманько фиксирует смерть Полякова приблизительно в восемь часов утра. Ванжа застукал убийцу в двенадцать... Выходит, тот четыре часа рылся в доме, а нашел, что искал, как раз тогда, когда пришел Ванжа? Маловероятное стечение обстоятельств.