Волчонок
Шрифт:
Что-то с вакциной, предположил он. Слишком быстро. Слишком активно. Парней плющит; такое впечатление, что у них постоянный экстрим. Раньше я чуял проблемы раньше, чем они возникнут. Доктор сказал бы: так дирижер чует оркестр. Сейчас я оглох: какофония, и всё. Мы – не телепаты, не эмпаты; мне не уловить мыслей и чувств курсантов. Но конфликты клейм… Проклятье, у всего курса сплошной конфликт! Надо пожаловаться доктору…
И он даст мне снотворное, вздохнул Гракх. Если с вакциной все в порядке, кому какое дело, болит ли голова у начальника училища?
…Марк подпрыгнул.
Прыжок
Край, окованный металлом, пришелся Катилине в шею.
– Хорошо, я задержусь, – сказала Н'доли.
Ей не нравилось изменение задания. Молодая вудуни вообще не любила случайных, незапланированных перемен. Образцы, полученные у красавчика-курсанта, час назад улетели с Тренга на яхте «Жемчужина Гаалы». Стюардесса яхты, стройная пигмейка, назвала пароль, забрала добычу Н'доли – ноготь пришлось удалить, заменив искусственным – и вернулась на яхту, не прибавив ни слова. Что ж, дочь Папы Лусэро меньше всего собиралась болтать со стюардессой о капризах моды. Билет на «Молнию» ждал ее, билет первого класса. Три дня роскоши, и Н'доли вернется на Китту.
И вот – задержка.
Не трудитесь сдавать билет, сказали ей по закрытому каналу связи. Потраченные деньги вам компенсируют. Оставайтесь в отеле и ждите дополнительных указаний.
…в последний момент.
Тяжело дыша, Марк стоял над поверженным Катилиной. Тот возился у ног Марка, будто жук, побывавший под солдатским сапогом. Пробовал встать и не мог. Жалко бряцала цепь, крюк чертил в песке однообразные письмена. Если бы Марк не задержал меч на взмахе, Катилина бы уже не шевелился. Я чуть не перерезал ему глотку, подумал Марк.
Он стянул шлем, и его стошнило.
Рабы охрипли от воплей. К Марку тянулись руки – сжатые кулаки с оттопыренным большим пальцем. Пальцы указывали вниз, на песок. Добей, кричали эти пальцы. Добей раненого!
– Вот вам! – заорал в ответ Марк. – Вот вам всем!
Как обиженный мальчишка, он тыкал в трибуны кукишем.
– Я вызову аэротакси, – сказал Секст.
Бледней смерти, он старался не смотреть на бесчувственного Катилину. Глаза неудачливого дуэлянта закатились, тело била мелкая дрожь. В горле что-то булькало. Через раз Катилина всхрапывал, будто загнанная лошадь. Щекой в песок, лишен слуха и зрения, внук губернатора Дидоны лежал в позе зародыша, сунув в рот большой палец, и трясся, как от озноба. Лежал и трясся. Лежал и…
Ничего страшнее Секст не видел.
– Не возьмет, – вздохнул Гельвий. – Бомбила не возьмет. Побоится, что раненый по дороге копыта отбросит. Ходи потом в полицию, объясняйся…
– Где он раненый? Он целый. Он просто…
– Это ты бомбиле растолкуешь: целый, мол. Просто хрипит и без сознания. А что пена на губах, так это пива перепил. Бомбила тебе поверит. Даром отвезет, еще и приплатит…
– Вызывай, – велел Марк. – Отвезет, никуда не денется.
– А если…
– Главное, не дать ему сразу улететь. Если упрется, захватим такси. Потом заберет на училищной стоянке. Вызывай,
Он еле держался на ногах.
IV
Дисциплинар-легат Гракх мерял шагами кабинет. Из угла в угол, туда и обратно. Очень хотелось закурить. Но отвечать на вызов по гиперсвязи с сигаретой в зубах, или с унизительной поспешностью гасить окурок в пепельнице…
Нет, лучше потерпеть.
Начальник училища ждал вызова от Мамерка Эмилия Катилины, генерального инспектора имперских верфей на Квинтилисе. Отца пострадавшего дуэлянта. Сеанс связи с матерью курсанта Гракх уже пережил и вспоминал о нем с содроганием. В данный момент Цецилия Катилина мчалась спецрейсом на Тренг – с бригадой врачей экстра-класса и тоннами новейшего медоборудования на борту. Над курсантом день и ночь колдовал в санчасти доктор Туллий, уверяя, что делает все возможное, и прогноз в целом благоприятный. При упоминании о докторе Туллии госпожа Катилина брезгливо поджала губы, ясно давая понять, что она думает об эскулапах училища, где с ее сыном произошло такое. Пожалуй, Гракх склонен был с ней согласиться.
Он прекрасно помнил разговор с доктором накануне предыдущего увольнения старшекурсников. Тогда Туллий показался Гракху новичком-перестраховщиком. Трусоватым – «Как бы чего не вышло?» – но безобидным. Сейчас начальник училища изменил свое мнение. Доктор чего-то не договаривал. Слишком уж беспокоили его возможные последствия «офицерских» инъекций. И, что характерно, как в воду глядел! Конфликт между курсантами вылился в дуэль на клеймах, чего в училище не бывало отродясь. Доктор, вы о чем-то знали? Догадывались? Предполагали? И не сочли нужным поделиться своими соображениями с начальником училища? Как же вам после этого доверять?!
Дисциплинар-легат дал себе зарок: учинить обер-манипулярию медицинской службы Сергию Туллию приватную беседу с пристрастием – и вытрясти из скрытного докторишки все его тайны.
Вспыхнул контрольный индикатор системы гиперсвязи. Сигнал дублировался писком зуммера. Гракх шагнул к рамке, наливающейся перламутровым свечением. Машинально сунул большие пальцы рук под ремень, разглаживая и загоняя за спину несуществующие складки мундира, и лишь потом ткнул в сенсор приема, устанавливая контакт.
Он ощущал себя виноватым. Такое случалось с Гракхом крайне редко; тем омерзительней было чувство вины. Да, дуэль случилась вне территории училища. Да, в увольнении. Никто не мог предвидеть… И все равно, виноват начальник. Так заведено в армии. Гракх давно усвоил: если твой легион одержал победу – победили солдаты. Это их заслуга. Если легион потерпел поражение – побили тебя, легата Гракха. Это твоя вина. Теперь, когда в училище произошло ЧП…
– Дисциплинар-легат Гракх?
– Генеральный инспектор Катилина?
Именно так. Без всяких «добрый день» или «здравия желаю». Из рамки на Гракха смотрел его ровесник в строгом темно-сером костюме, при галстуке. Седина успела лишь слегка тронуть виски генерального инспектора. Узкое, костистое лицо, тонкие губы; льдистый взгляд из-под густых, сросшихся на переносице бровей. Мамерк Эмилий Катилина выглядел поджарым и подтянутым, чтоб не сказать, подобравшимся, как хищник перед прыжком. Человек, привыкший отдавать приказы – и выполнять приказы. В этом они с Гракхом были схожи.